Быть собой модно коллекция челябинск

Фото: Илья Бархатов

Фото: Илья Бархатов

Люцина окончила журфак ЧелГУ, перепробовала всё, что связано с журналистикой, но со временем начала понимать: это — не её тема.

— С конца первого курса я уже начала работать. Я поработала журналистом, менеджером по рекламе, пиарщиком, и последняя моя работа — корректором, — перечисляет наша героиня. — Я не знаю ни одной сферы журналистики, которую я не успела охватить, у меня даже был опыт фотографа и видеографа. Я по максимуму всё взяла, посмотрела со всех сторон, поняла, что это, наверное, всё-таки не то, что меня зажигает. И в 2013 году я уволилась с какой-то своей одиннадцатой работы.

Именно тогда, в 2013-м, и появился LUSALUT. Начиналось всё достаточно просто. Брат попросил Люцину сшить для него шапку, и она готовую работу сфотографировала для инстаграма. Там кто-то из знакомых тут же попросил сшить и ему шапку, и тогда у девушки появилась идея.

— Я тогда работала корректором и подумала, что моей работе это не мешает, я могу совмещать. И я купила тогда на 300 рублей ткани, и каждого отреза было буквально на одну шапку, — с улыбкой вспоминает челябинка. — Я просто выбрала цвета, которые мне нравились. Я сшила их дома сама, попросила у друга фотоаппарат, позвонила своей сестре, сказала: «Мне надо пофотографировать шапки». Она говорит: «Ой, такая идея хорошая, давай попробуем». Я просто попробовала, у меня никаких планов не было, что я что-то из этого разовью! Это просто по фану было, как допзаработок вообще.

Фото: Илья Бархатов

Фото: Илья Бархатов

Фото: Илья Бархатов

Фото: Илья Бархатов

Чтобы работать с Wildberries, учесть пришлось массу нюансов.

— Мы даже коробки в Челябинске не могли найти нужного размера, — объясняет Люцина. — У них же склад, и нужно, чтобы всё чётко там стояло. Мы нашли эту коробку на Копейском шоссе в каком-то непонятном месте. Я бы там в жизни не оказалась, мне кажется! Мы, например, отправляли первые фотографии и поняли, что они у нас не продающие получились, хотя мы сделали прям под их требования. Мы изучили конкурентов, последующие фотографии сделали другими, стали лучше продажи. У нас есть отдельные ярлыки для них, отдельные штрих-коды. Их так много, этих мелочей, ты их преодолеваешь, и в следующий раз по накатанной всё делается. Но в первый раз, я думаю, важно не соскочить в какой-то момент. Мы думали, что первую поставку за две недели сделаем, а в итоге получилось чуть ли не три месяца. А это же нервы ещё, тебе же нужно успеть в срок, чтобы это была актуальная коллекция.

Фото: Илья Бархатов

Фото: Илья Бархатов

— Сейчас уже маркеты начинают выгорать немножко, уже не так они популярны. А мы успели заскочить в первый вагон шесть лет назад, когда на маркете можно было заработать столько, что ты мог две недели ничего не делать. Проходимость была огромная, людям было интересно, они приходили, — рассказывает Люцина. — И мы были среди тех, кто на маркетах поднялись, потому что это крупная сумма, которую ты можешь быстро заработать и вложить.

— Насколько крупная? — уточняю я.

— Рекорд, насколько я знаю, на 2014–2015-й год, когда был пик маркетов, — в районе 200 за выходные, — приводит пример наша героиня. — То есть ты вложил тысяч 5–6 за участие и в районе 200–250 [заработал], в Казани это всегда так было.

Кстати, именно в Казани во время маркета появилась идея открыть полноценный магазин.

— Я тогда познакомилась на маркете с девушками, которые возили украшения. И мы сидели где-то за ужином разговаривали: «А почему бы нам не открыть магазин?» А у нас всё очень быстро вообще происходит. От мысли до решения [путь короткий], если мысль хорошая, мы считаем, что нужно всё быстро делать. Иначе это всё замнётся. Тогда это было десять «квадратов» на Кирова, в странном офисном здании, в котором никого никогда вообще не было. Не знаю, на что мы рассчитывали, когда его открывали, — смеётся Люцина. — Но это зато был очень крутой опыт.

Фото: Илья Бархатов

Фото: Илья Бархатов

Совместный магазин на Кирова просуществовал несколько месяцев, затем был переезд на другую площадку, а после Люцина решила открыть для LUSALUT отдельный магазин. Первыми продавцами в нём были сёстры нашей героини.

— Я всегда за это, что нужно с семьёй работать, — признаётся Люцина. — Я всегда работаю с друзьями и с семьёй, это принципиально. Я просто такой человек, что мне проще доверять знакомому, родному человеку. Поэтому я работаю с мамой, с сестрой, и все, кто у меня есть в партнёрстве, это мои друзья. Когда мы вечером собираемся куда-то, у нас нет вот этого: «Ой, давайте не будем говорить про работу». У нас вообще нет понятия работы, мы просто в потоке всегда. Мы собираемся вечером за ужином, и кто-то говорит: «Ой, у меня есть такая классная идея. Давай попробуем это сделать». — «Давай».

В работе с семьёй, уверена челябинка, хорошо прокачивается эмоциональный интеллект.

— Это такой бонус. Ты как человек хочешь психануть, но ты же понимаешь, что вы друзья, да ещё и партнёры в работе. И ты держишь этот баланс всегда, и он отрезвляет очень сильно, — рассуждает Люцина. — Если это незнакомый человек, я буду думать, как ему сказать, а если это мой друг или мой родственник, я же знаю этого человека, я его чувствую лучше, я знаю, как ему что-то донести, я знаю, как он на это отреагирует. Мне кажется, это вообще просто всё! Я не понимаю, почему все так не делают. Если брать сложности, то это только 2 из 10, а 8 — это бонусы и плюсы.

Фото: Илья Бархатов

Фото: Илья Бархатов

Фото: Илья Бархатов

Родители к её проекту в самом начале не относились серьёзно, признаётся девушка. Думали, что она чуть-чуть поиграет в шитьё на дому и вернётся на нормальную работу, но со временем Люцина начала привлекать маму, у которой было своё небольшое ателье.

— Я попросила маму сшить толстовку, мы её быстро продали. И я сначала начала её просить: «А давай вы сошьёте вот это». Мы начали считать, за сколько они могут мне это сделать, я начала покупать большую ткань на одежду. И всё это было не резко, а потоково. И сейчас, спустя столько лет, у нас есть производство, — рассказывает Люцина. — По сути, это тоже какая-то синергия произошла, что я начала маму двигать, двигать, двигать, и сейчас она начальник производства, а я заказы приношу какие-то, можно так сказать. Мы не берём сейчас маленькие заказы. Мы сейчас работаем как производство для LUSALUT, у нас ещё есть бренд Moremore, берём оптовые заказы у других дизайнеров и работаем на b2b, то есть на бизнес-рынок, шьём иногда униформу.

Первый оффлайн-магазин LUSALUT работал в центре города, второй в 2016-м открыли на Северо-Западе, в ТРК на Молдавской. Примерно полгода оба существовали параллельно, затем остался только магазин в торговом комплексе. Оказалось, что большинство клиентов LUSALUT живут на Северо-Западе, и такое расположение им было удобнее.

— Когда мы открывали магазин в «Фокусе», он был одним из наиболее затратных, но мы его окупили прямо в день открытия. Мы просто сделали какую-то акцию плюс распиарили хорошо, отработали 12 часов. И это частая история, — объясняет Люцина. — Важно только понять, что будет на следующий день. Потому что в день открытия к тебе придёт 500 человек, а на следующий день ты сидишь, у тебя три человека пришли. И ты думаешь: «Так, что с этим всем делать?»

Фото: Илья Бархатов

Магазин работал около трёх лет, но в итоге от оффлайн-формата решили отказаться. Решение принимала вся команда, рассказывает Люцина. Это было непросто, но в тот момент сошлось множество факторов.

— Была ошибка, что я что-то где-то не доделигировала, и собственный ресурс у меня ушёл. А если это свой бизнес, всё идёт от головы всегда. Магазин был в торговом центре, это оказалась сложная система лично для меня, потому что там очень много правил. С 10 до 10 [нужно работать], очень много штрафов. Если раньше закрыл магазин, тебя штрафуют. Если ты пришёл позже, то тебя наказывают за это. Плюс много всего произошло за эти годы, были и скачки валют, и всё-всё-всё. Я помню момент, когда евро стал 100 рублей, а мы все ткани покупаем за границей, это всё равно от валюты зависит сильно. Плюс эта ситуация в торговом комплексе, в «Зимней вишне». Она очень сильно сказалась, у нас никого вообще в торговых комплексах не было! Просто все перестали ходить, и я понимаю, почему, у всех был стресс, — объясняет Люцина. — И у нас в ТК постоянно эвакуации начались. Я помню, что 31 декабря, в день высоких продаж, просто кто-то позвонил и сказал, что что-то [произошло]. И тут же 31 декабря закрывают комплекс, начинают ходить люди с собаками везде. Благо, ситуацию решили за час и открыли опять. Но эти стрессовые штуки наложились. И я поняла в какой-то момент, что уже ненавижу этот магазин, я уже не хочу этим заниматься.

Сейчас основные продажи сосредоточены в интернете, а для давних клиентов работает шоурум. О том, чтобы вновь открыть оффлайн-магазин, Люцина периодически задумывается, но пока это не приоритет. В 2019-м LUSALUT пережил ребрендинг. Теперь бренд позиционируется как спорт-шик.

Фото: Илья Бархатов

— Он, по сути, с нами всегда был, потому что это всегда было нам близко. Но у нас был спорт-шик и было что-то другое: мы делали и более женственную, девочковатую одежду, был Casual. Но получался винегрет, и это ошибка многих. Вроде бы всё интересно, вроде бы спрос на всё есть, но по факту люди не понимают, про что ты, — рассуждает Люцина. — И в 2019 году мы поняли: так, надо всё перестраивать, в одно русло какое-то идти и там работать.

Позиционирование — главное, с чего стоит начать начинающим бизнесменам, уверена наша героиня. А ещё нужно чётко продумать первую коллекцию.

— Если отшить образцы, если это будет маленькая капсула, грамотно сделанная, то можно уместиться в 50 тысяч. Главное — делать не нахрапом, а продумывать. Я сама просто все эти ошибки прошла за шесть лет, — объясняет наша героиня. — Какие ткани, как это будет продаваться, какая реклама. Сюда, в эти 50, можно внести первую фотосессию. Может быть, человек сразу на опт хочет работать, может быть, он сразу сделает сертификацию всей одежды и выйдет на Wildberries или на Lamoda. Тогда это другие затраты — порядка 300 тысяч. Если с магазином и со всем, я думаю, это в районе 600 тысяч. Тут много нюансов.

Важные нюансы — это фурнитура и ткань. LUSALUT, к примеру, работает с турецким полотном.

— У нас ткань в России практически не делают. У нас делают только лён или сатин, хлопочек тонкий — то, что используется обычно для постельного белья и домашней одежды. Мы используем турецкую ткань сейчас. А так в основном ткани, которые покупаются в Россию, это Турция, Китай или Корея, — рассказывает Люцина. — Есть такая проблема у трикотажа, он скатывается. Он скатывается практически всегда, любой, через какое-то время — и в масс-маркете, и у брендов.

Фото: Илья Бархатов

Чтобы отобрать ткань, которая не покроется катышками после первой же стирки, Люцина и её сестра новый трикотаж обязательно тестируют. Например, шьют костюмы и пробуют их в деле.

— Носим, стираем, гладим. Бывает, я не один раз стираю, а три раза, смотрю, что с ней будет на каком-нибудь диком режиме. Иногда берём наждачную бумагу, начинаем тереть, смотрим, как она отреагирует. Если быстро начинает покрываться непонятными катышками, скорее всего, она скатается быстро. Это нормальная практика у многих, — объясняет наша героиня. — Бывает, ткань съёжиться может быстро. Сушим её, бывает так, что она деформируется, непонятно, какой становится. Но самый простой вариант — сшить и поносить, посидеть, иногда замарать специально. С нашим трикотажем настолько ничего не происходит, что иногда к нам приходят и говорят: «Нам надоела вещь». Единственное, что с ним может быть, это он может чуть-чуть выгореть, но за три года это нормально.

Резинки для брюк и юбок всегда покупают в определённом месте — в одном из розничных магазинов Челябинска, просто там она крепкая и не расползается после первой же стирки. В одежде вообще нет мелочей, уверена Люцина.

Фото: Илья Бархатов

— Каждая вещь состоит из сотен деталей. Куда ярлык пришить лучше, удобнее, из чего его лучше сделать, чтобы он не натирал, чтобы он не умер после стирки тут же, — перечисляет наша героиня. — Не все же носят с ярлыками, и мне не нравится, когда иногда покупаешь вещь в масс-маркете, они же вшиты туда, и ты обрезаешь, а он бесконечно потом царапается. Поэтому мы специально пришиваем их сверху, чтобы можно было отпороть, чтобы ни у кого не было потом проблем. То есть человек посмотрел всю информацию и, если ему ярлык не нужен, уберёт аккуратненько.

Рукава должны удобно подгибаться, карманы — выдерживать ношение ключей и мобильных телефонов. А ткань в идеале не должна требовать специальных режимов стирки и долго отпаривания.

— Поэтому сейчас такая мода на локальные бренды, что локальные бренды делают лучше. Они, если сделают плохо, все знают, куда идти в случае чего, кому претензии предъявлять, — смеётся Люцина. — В Россию позже пришла эта история, а в Европе она раньше началась, когда люди начали покупать в маленьких магазинах, потому что сделано качественнее. Вещь, конечно, дороже будет, чем в масс-маркете, но все понимают, почему. Я прям вижу, как нарастает эта популярность, и она будет нарастать. Всем хочется интереснее одеться. И если раньше, чтобы одеться интереснее, нужно было действительно много на себя потратить, то теперь это уже не так. Каждый может найти для себя бренд. И даже если это будет не целиком образ, то хотя бы что-то одно возьмут.

А как вы относитесь к локальным брендам?

Дело за малым

«Дело за малым» — это новый проект 74.RU, в котором мы рассказываем истории челябинских бизнесменов. Об их успехах и неудачах, находках и лайфхаках. Хотите больше интересных материалов? Читайте репортаж о Сергее Куребеде, владельце кофейни Doza Coffee, и узнаете, почему корица и сиропы — звоночек, говорящий о попытках замаскировать плохой кофе. Хотите знать, как правильно выбирать и хранить сыр, есть ли в Челябинске «санкционка» и почему все любят камамбер и пармезан? Тогда читайте выпуск про Павла Ильина, владельца лавки «Сырный сомелье». Своё дело есть и у Кристины Черныш, создательницы «НЯК студии», где делают афропричёски. Начиналось всё как хобби, а теперь Кристина сама учит мастеров, а работа расписана на месяц вперёд.