О стихотворений модное остроумие державин

У. Что значит «модное» остроумие и как к нему относится ЛГ Державина?

Д. Мода меняется. Сегодня модно одно, завтра другое. Значит, модное остроумие – не настоящее. На него мода пройдет.

У. В словаре Ожегова дано такое определение: «Мода – совокупность взглядов и вкусов, господствующих в определенной общественной среде в определенное, обычно недолгое время». Вот и в придворной среде было такое остроумие, которое высмеивал Державин в своем стихотворении. Оно недолговечно. Настоящее остро-умие – это тонкость ума, нахождение ярких, смешных черт и язвительных выражений.

Это стихотворение принадлежит к гражданской лирике, так как в нем оцениваются конкретные события общественной жизни, выражается отношение к определенному типу поведения людей. Основной эмоциональный тон — ирония, и кто не заметил этого, тот не понял ни ЛГ, ни автора.

Вывод. Державин смело сталкивал высокое и низкое, торжественное и юмористическое в одном произведении. В его творческое зарождается новая свободная классификация жанров лирики не по форме, а по темам: гражданская, философская, пейзажная и т.п.

Сравнение стихотворений Ломоносова и Державина.1743. Ломоносов «Утреннее размышление о Божием Величестве»1784. Державин «Бог».
О Ты, пространством бесконечный,

Живый в движенья вещества,

Теченьем времени превечный,

Без лиц, в трех лицах Божества!

Дух всюду сущий и единый,

Кому нет места и причины,

Кого никто постичь не мог,

Кто все собою наполняет,

Объемлет, зиждет, сохраняет,

Кого мы называем: Бог.
Измерить океан глубокий,

Сочесть пески, лучи планет

Хотя и мог бы ум высокий, —

Тебе числа и меры нет!

Не могут духи просвещенны,

От света Твоего рожденны,

Исследовать судеб Твоих:

Лишь мысль к Тебе взнестись дерзает, –

В Твоем величьи исчезает,

Как в вечности прошедший миг.
Хаоса бытность довременну

Из бездн Ты вечности воззвал,

А вечность прежде век рожденну,

В себе самом Ты основал:

Себя собою составляя,

Собою из себя сияя,

Ты свет, откуда свет истек.

Создавый все единым словом,

В твореньи простираясь новом,

Ты был, Ты есть, Ты будешь ввек!
Ты цепь существ в себе вмещаешь,

Ее содержишь и живишь;

Конец с началом сопрягаешь

И смертию живот даришь.

Как искры сыплются, стремятся,

Так солнцы от Тебя родятся;

Как в мразный, ясный день зимой

Пылинки инея сверкают,

Вратятся, зыблются, сияют,—

Так звезды в безднах под Тобой.
Светил возжженных миллионы

В неизмеримости текут,

Твои они творят законы,

Лучи животворящи льют.

Но огненны сии лампады,

Иль рдяных кристален громады,

Иль волн златых кипящий сонм,

Или горящие эфиры,

Иль вкупе все светящи миры —

Перед Тобой — как нощь пред днем.
Как капля в море опущенна,

Вся твердь перед Тобой сия.

Но что мной зримая вселенна?

И что перед Тобою я?

В воздушном океане оном,

Миры умножа миллионом

Стократ других миров,— и то,

Когда дерзну сравнить с Тобою,

Лишь будет точкою одною;

А я перед Тобой — ничто.
Ничто! Но Ты во мне сияешь

Величеством Твоих доброт;

Во мне себя изображаешь,

Как солнце в малой капле вод.

Ничто! Но жизнь я ощущаю,

Несытым некаким летаю

Всегда пареньем в высоты;

Тебя душа моя быть чает,

Вникает, мыслит, рассуждает:

Я есмь — конечно, есть и Ты!
Ты есть! — природы чин вещает,

Гласит мое мне сердце то,

Меня мой разум уверяет,

Ты есть — и я уж не ничто!

Частица целой я вселенной,

Поставлен, мнится мне, в почтенной

Средине естества я той,

Где кончил тварей Ты телесных,

Где начал Ты духов небесных

И цепь существ связал всех мной,
Я связь миров повсюду сущих,

Я крайня степень вещества;

Я средоточие живущих,

Черта начальна божества;

Я телом в прахе истлеваю,

У мом громам повелеваю,

Я царь — я раб — я червь — я бог!

Но, будучи я столь чудесен,

Отколе происшел? — безвестен;

А сам собой я быть не мог.
Твое созданье я, Создатель!

Твоей премудрости я тварь,

Источник жизни, благ податель,

Душа души моей и царь!

Твоей то правде нужно было,

Чтоб смертну бездну преходило

Мое бессмертно бытие;

Чтоб дух мой в смертность облачился

И чтоб чрез смерть я возвратился,

Отец! — в бессмертие твое.
Неизъяснимый, непостижный!

Я знаю, что души моей

Воображении бессильны

И тени начертать Твоей;

Но если славословить должно,

То слабым смертным невозможно

Тебя ничем иным почтить,

Как им к Тебе лишь возвышаться,

В безмерной разности теряться

И благодарны слезы лить.

1784
Итоги обсуждения. Обе оды – размышления о величии Творца. Но ЛГ Ломоносова смотрит исключительно на внешний мир, удивляясь его совершенству, через это приходит к мысли о величии создателя. ЛГ Державина занят самим собой, своим внутренним миром и в нем тоже видит величие Божьего творения.

Эти оды разделяет менее полувека, и хотя Державин, как и Ломоносов, классицист, но мы видим, что взгляд на мир изменился. Державина интересуют совершенно другие проблемы. Внутренний мир человека по своему значению для Державина так же велик и огромен, как для Ломоносов огромен окружающий мир.

Так происходит смена ведущих идей в поэзии.