Развитие модной индустрии в россии
Петербургский международный экономический форум (ПМЭФ) ежегодно собирает несколько тысяч участников со всего мира, которые обсуждают существующие проблемы и перспективы развития мировой экономики. В нынешнем году внимание было также уделено модной индустрии
Тот факт, что о моде заговорили на уровне ПМЭФ, проходящего при участии президента Владимира Путина и делегатов из десятка стран, является по меньшей мере признанием индустрии. В контексте экономики мировой рынок дизайнерской одежды рассматривался на форуме как потенциальный двигатель промышленности.
Слово “рынок” в данном случае следует понимать исключительно как синоним “площадки”, поскольку речь на ПМЭФ шла о тех, кто не просто создает одежду на территории России, но и способен с достоинством представить нашу страну на мировом уровне. Так, в качестве спикеров на форуме, привлекшем в этом году внимание около 6500 человек, выступили Вика Газинская и Денис Симачев — основатели собственных брендов, которые на сегодняшний день способны дать практические советы по продвижению модной кампании Made in Russia.
Помимо дизайнеров развитие модной индустрии в стране вчера обсуждали заместитель министра промышленности и торговли России Виктор Евтухов, основатель Buro 24/7 Мирослава Дума, управляющая международным капиталом дворянского рода принцесса Глория фон Турн-и-Таксис и экс-глава Valentino, а ныне президент Fiera di Vicenza Маттео Марцотто.
Дискуссия началась с возвращения к истории России, которая подарила миру великих писателей, художников, режиссеров и ученых. Имена Толстого, Достоевского, Набокова, Малевича, Родченко, Кандинского, Шагала, Стравинского, Менделеева, Дягилева известны всем, но знаменитых российских дизайнеров до сих пор не было. Дело не в том, что у нас никогда не было талантов в этой сфере — обстановка за последние 100 лет совсем не располагала к развитию моды как индустрии. В Советском Союзе процветала легкая промышленность, но подавлялась творческая мысль — на многочисленных заводах и фабриках производились не красивые платья, а одинаковая униформа для советских работниц.
С развалом СССР развалилась и промышленность, а молодым людям, которые занимаются дизайном сейчас, приходится каждый день сталкиваться с разного рода трудностями. На каждом этапе их подстерегают новые проблемы: невозможно найти хорошую ткань российского производства, потому ее приходится импортировать из-за границы, нет системы грантов и субсидий, нет единой регулирующей организации, которая могла бы заняться делами индустрии.
Дизайнеры, как и кинематографисты, художники, ученые, — именно те люди, которые выгоднее всего представляют Россию в глазах мирового сообщества, создавая ее позитивный образ, заставляя, как любое искусство, забывать о политических воззрениях и разнице менталитетов.
Талантливые дизайнеры добиваются успехов больше вопреки обстоятельствам, нежели благодаря. Вика Газинская вышла в финал международного конкурса LVMH и создает финансово успешную коллекцию для известного во всем мире масс-маркет-бренда. Ульяна Сергеенко устраивает показы в Париже и одевает мировых звезд. Все больше и больше русских дизайнеров начинают продаваться в главных универмагах во всем мире. К сожалению, по причине отсутствия условий работы на родине лучшие представители российской модной индустрии вынуждены искать плацдармы для реализации в других странах. Остается только гадать, каких успехов могли бы достичь наши молодые таланты, получи они поддержку со стороны государства: систему грантов, мастерские, послабления в налоговой политике.
Важно не допустить утечки мозгов и талантов, как это часто случалось в советское время. Помимо взращивания отечественных Миуччи Прады и Ральфа Лорена почему мы не можем, как когда-то Швеция и Испания, создать свои Zara и H&M, которые играют немаловажную роль в экономике своих стран? Но, как и молодые таланты, подобные производства нуждаются в помощи государства. А если внимание этим вопросам не будет уделяться на высоком уровне, на жителях нашей страны продолжат зарабатывать американские, европейские и китайские производители. Не стоит забывать, что, по статистике, 10—15% своего дохода россияне тратят на одежду.
Легкая промышленность во второй половине прошлого века превратилась в глобальную отрасль. В период с 1955 по 2000 годы объем торговли текстилем в стоимостном выражении вырос в 34 раза, одеждой — в 249 раз. В 2012 году объем международной торговли одеждой и текстилем достиг $708 млрд, что составило 4% мирового экспорта товаров.
Для большинства развитых стран мира именно легкая промышленность, в первую очередь текстильная отрасль и производство одежды, стала на определенных этапах трамплином для экономического развития. Именно эти отрасли сыграли критически важную роль для экономического развития Великобритании, Японии, отдельных регионов США, развивающихся стран Южной и Юго-Восточной Азии.
В целом зависимость от импорта в отрасли весьма существенна как в части обеспеченности сырьем, так и в производстве готовой продукции, причем в последние годы она продолжает возрастать: сегодня объем импорта в 22 раза превышает экспорт (без учета теневого импорта), в то время как экспортно ориентированная деятельность осуществляется в минимальных масштабах.
Тем не менее, в 2000-х годах в сфере текстильной и швейной промышленности произошло значительное обновление организационной структуры: свыше 70% предприятий были созданы именно в течение последнего десятилетия. Только за последние 2—3 года в стране появилось много качественных производителей, в первую очередь благодаря государственным заказам. Можно утверждать, что сейчас наблюдается ренессанс легкой промышленности в самом начале своего пути.
Однако инвестиционная привлекательность отрасли остается довольно низкой, и в первую очередь это обусловлено низким уровнем рентабельности по отрасли в целом. С середины 2000-х годов, несмотря на общий рост производства, доля экспорта в объеме продаж никак не выросла, оставаясь на минимальном уровне. А ведь именно экспорт является драйвером роста производительности труда и роста производства. В этой связи одним из основных приоритетов должно стать стимулирование развития экспорта. Из основных проблем, препятствующих развитию экспорта продукции российской легкой промышленности, можно отметить конкуренцию со стороны зарубежных низкозатратных производителей, недостаточную господдержку, длительность таможенных процедур, комплекс нерешенных проблем финансового характера.
Уровень обеспеченности предприятий легкой промышленности рабочей силой выглядит несколько хуже, чем по обрабатывающей промышленности в целом. К основным причинам следует отнести не только отсутствие квалификации на местных рынках труда, но и неспособность многих предприятий платить достойную зарплату.
От изложения фактов на форуме перешли к поиску решения проблем. В связи с этим было предложено обратиться к опыту Соединенных Штатов. Брать за образец Италию или Францию, которые веками развивали у себя модную индустрию, будет некорректно, Америка же демонстрирует, как практически с нуля можно создать эффективно работающий “модный” механизм. США сделали ставку на высокие технологии: открытие новых фабрик, налаживание производства и использование современной техники привели к тому, что за последние три года в стране появилось 23 новых фабрики, а экспорт вырос на 30%. Более того, Америка занимает первое место по производству трикотажа и химических тканей, третье — по хлопчатобумажным, а Нью-Йорк является важнейшим мировым центром швейной промышленности.
Меньше чем за полвека успешные и прибыльные компании, которые, естественно, платят налоги в бюджет страны, создали такие дизайнеры, как Ральф Лорен, Майкл Корс, Томми Хилфигер, Диана фон Фюрстенберг, Донна Каран и другие. Важно, что деятельность именитых дизайнеров не только экономически важна для страны, в которой они работают, но и с достоинством представляет ее на мировой культурной арене.
Результатом встречи в рамках ПМЭФ стало формирование ключевых этапов на пути к эффективному развитию модной индустрии в России: предоставление налоговых льгот для развития модернизации оборудования и технологий, стимулирование создания национальных брендов, научно-исследовательских, логистических и дистрибуционных центров, освобождение от уплаты налогов или налогообложение по льготным ставкам, создание специального фонда поддержки брендов и развития российской модной индустрии, которая должна стать основным переговорщиком на национальном и международном уровнях с целью отстаивания интересов отрасли.
С приходом коронавируса для индустрии моды настало сложное время. Тем ценнее истории успеха Российских производств, которые пережили не один экономический кризис. Сегодня изучаем опыт и строим планы на будущее.
Уже больше месяца в России введен режим самоизоляции из-за COVID-19.
За это время многие адаптировались к новому режиму и понимают, что делать прямо сейчас. А вот что делать еще через месяц, не знает никто. Мы не были в аналогичных ситуациях, и предугадать дальнейшее развитие ситуации, поведение потребителей, изменение системы моды крайне сложно.
Однако, мы точно знаем, что кризис – это всегда переорганизация общества, переорганизация бизнеса в обществе. Часть брендов в сложных ситуациях, к сожалению, покидают рынок, как это уже случалось во время дефолта 1998 года, во время экономического кризиса 2008 года, во время кризиса 2014-2015 годов и т.д. А на освободившееся место приходят новые марки, готовые подстроиться под измененную реальность.
Мода сейчас, мягко говоря, не самая насущная тема. Но, одеваться люди не прекратят. Так же как и интересоваться своим внешним видом, ведь это доступное всем творчество и способ самовыражения (что мы и наблюдаем зачастую на фото в соц. сетях).
Если вы в числе тех, кто верит в то, что спад – это время подготовки к новому мощному старту, и вам интересна тема производства в сфере моды, предлагаю вашему вниманию интервью с руководителем бренда RoseeFactory, пережившим не один экономический коллапс.
Как развить в России трикотажное производство?
Куда обратиться дизайнерам, планирующим отвязать коллекцию?
Есть ли особенности при разработке мужской коллекции одежды?
Как подмосковная фабрика переживает коронавирус и какие прогнозы рынку дает ее владелец?
Об этом и многом другом в интервью со Свиридовым Геннадием, руководителем RoseeFactory.
— Геннадий, расскажите, пожалуйста, когда и как возникла ваша фабрика? Какие были основные сложности в начале пути и т.д.
Как отдельное подразделение фабрика существует с 2008 года.
До этого, в 2004 году, я закрыл производство по пошиву кожаных изделий (изготавливали поясные и плечевые изделия), которое в основном поставляло продукцию «Снежной королеве». Закрыл из-за того, что Китай очень сильно перебил наш сегмент по цене.
В 2005 году решил, что буду заниматься спецодеждой. Как посредник наработал клиентов, затем решил выкупить производство в Ивановской области.
В 2008 году открыл производство ближе к Москве – в г. Коломна. Нашел хорошего технолога, года полтора обучал персонал: отправлял людей набираться опыта на профильные предприятия, программиста отправил на месяц в Германию. И все получилось!
Заказчиками у нас изначально в основном были крупные бюджетные организации (РЖД, МЧС), в чьих тендерах мы принимали участие. Либо крупные поставщики спецодежды. С заказами на спецодежду приходили запросы на вязаный трикотаж (джемпера, кардиганы).
Например, для ТехноАВИА мы произвели вязаный трикотаж для аэропорта Домодедово. Наша продукция выиграла в конкурсе с компанией, которая поставляла одежду из Китая. В итоге, обеспечили мы наших заказчиков продукцией на 3 года вперед.
— Какие мощности сейчас в распоряжении фабрики?
Арендуемая нами площадь 1200м. Всего на производстве 18 станков разного класса вязания — Е5, Е7, Е8, Е10, Е12. Работаем со всевозможными видами пряжи. Производим весь ассортимент, какой возможно производить на плосковязальных станках. Производительность от 7-8 тысяч плечевых изделий в месяц. Помимо вязания мы еще оказываем услугу пошива швейных изделий.
— Кто сейчас ваши основные заказчики?
Сейчас в основном обращаются мелкосерийные заказчики. Те, кому нужно производить маленькие партии (от 10 единиц на цветомодель), таким мы, к сожалению, часто отказываем, если они не обосновывают свои, так скажем, «претензии на жизнь». Если они готовы развиваться, показывают свои планы развития и придерживаются его, то мы соглашаемся и разрабатываем мелкосерийные коллекции по предзаказу. Совсем мелкие магазинчики мы не обслуживаем.
Работа с дизайнерами приветствуется, и мы им не отказываем в создании коллекции. Только по одной причине можем отказать – если они не платежеспособны. Создавая коллекции для дизайнеров, мы сами развиваемся!
— Как часто обращаются с запросами на производство мужских коллекций одежды?
К созданию мужских коллекций обращаются очень редко. Вязаный трикотаж, наверное, не в моде, хотя я сам лично очень его люблю и ношу. А, возможно, заказчики просто не умеют продавать мужской ассортимент, поэтому и не запрашивают его.
Кроме того, для крупных магазинов, торгующих мужской одеждой, может быть проще закупить брендовую продукцию где-то за границей.
В настоящий момент мы производим мужской ассортимент для трех компаний. Первая в основном заказывает кэжуал продукцию для молодежи, вторая заказывает мужской трикотаж большого размера (от 62го и выше). Третья компания, которая работает с мужским трикотажем – это наш бренд SL1P («ЭсЭлУанПи» или, по-другому еще «СЛИП»).
— Есть ли какие-то особенности или сложности при производстве именно мужской одежды?
Сложностей по созданию мужской одежды нет абсолютно никаких! По сравнению с женской одеждой, тут может быть даже чуть проще.
Другое дело, сложность создания именно трикотажной одежды. Производство вязаного трикотажа не сравнится со швейным производством. Оно, конечно, намного сложнее.
— Как переживается ситуация с вирусом и карантином?
Есть небольшое падение в заказах. Но, это скорее связано со скачками курса доллара. В остальном — работаем в обычном режиме.
— А что думаете о ситуации с Китаем? «Убил» ли вирус конкуренцию?
Вирус конкуренцию не убил. Он сейчас конкуренцию увеличил.
Каждый здравомыслящий предприниматель будет принимать заказы с пониженной ставкой прибыли. Увеличив обороты, обеспечив работой и зарплатой коллектив.
— Геннадий, какие дадите прогнозы по рынку?
В сегодняшней ситуации, пожалуй, людям думать об одежде нет резона.
Много компаний уйдут с рынка. Кто сможет торговать онлайн — те выживут.
В заключении, хотелось бы напомнить о том, что по оценкам консалтинговых агентств, на конец 2019 года 80% рынка продажи одежды и обуви в России составила доля импорта. Также индустрия во многом зависит от заграничного производства тканей и фурнитуры.
С приходом COVID-19 мы наблюдаем повсеместную анти-глобальную тенденцию, что является прямым следствием массового закрытия границ. Кроме того, потребители сейчас задумываются о смысле и цели каждой покупки. Это связано и с изменением сознания и с падением благосостояния населения.
Но, возможно, сейчас именно тот подходящий момент, который позволит вырастить новую экосистему для российских дизайнеров, возродить национальную моду. Не в формате fast fashion, а придавая значение осознанности потребления и дизайну смыслов.
Фото предоставлены компанией RoseeFactory
Эмилия Жилова
Эксперт в области мужского стиля
Мужской стилист-имиджмейкер, преподаватель Высшей Школы Стилистики, продюсер fashion-съемок.
О том, какие тенденции сегодня отмечаются на российском фэшн-рынке, какие актуальные проблемы и вызовы стоят перед отраслью, с Александром Шумским, учредителем и главой Национальной палаты моды, поговорил Виктор Евтухов, статс-секретарь, заместитель министра промышленности и торговли.
Виктор Евтухов: Интересно послушать мнение эксперта в сфере моды о том, как сегодня развивается этот рынок. Мы редко говорим о моде как о части легкой промышленности. Мы чаще говорим о создании тканей, материалов, о том, что легкая промышленность — это не только производство обуви и одежды, но и отрасль, которая обеспечивает потребности и интересы важных отраслей — сельского хозяйства, строительства, медицины, автомобилестроения, энергетики. При этом мы забываем о моде. Существует ли она в России?.. А ведь модная индустрия — это важно, и, если смотреть историю моды, то, какой она была в Российской империи, СССР, современной России, то мы увидим, что то, как человек выглядит, во что он одет, всегда определяло его отношение к тому или иному социальному классу: крестьяне, рабочие, военные, помещики, правители…
После Октябрьской революции в России появился новый стиль, рабочий, мода — народу, конструктивизм. Далее мода продолжила меняться вплоть до наших дней. Однако именно после революции произошли изменения и возник тренд, который прослеживается и сейчас: если раньше коллекции отшивались в больших или средних модных ателье, то после революции появились промышленные коллекции, которые отшивались на крупных фабриках.
Вопрос в том, что сегодня мы должны делать с современным российским рынком моды? Добиваться коллаборации дизайнеров с крупными промышленными предприятиями и отшивать промышленные коллекции или стимулировать малые бизнесы, создающие небольшие сегментоориентированные ателье?
Александр Шумский: Мода относится к легкой промышленности, но это потребительская ее часть. Если мы говорим о новых материалах, сельском хозяйстве — это все сегменты b2b. А мода работает с конечным потребителем, это потребительский рынок, и так во всем мире. Рынок одежды и аксессуаров в России оценивается примерно в 2-3 трлн рублей, этот рынок и есть весь рынок моды.
При этом, мне кажется, нельзя ставить вопрос, как лучше сегодня идти: путем коллаборации или развития малого и среднего бизнеса. Это немного разные темы. В России, если говорить о моде как о дизайне, это микро- и малые предприятия, даже средних компаний среди них немного. Поддержка этого сектора так или иначе будет способствовать развитию индустрии моды. С другой стороны, сбрасывать со счетов взаимодействие дизайнерских бюро и ателье с большими промышленными брендами, фабриками, заводами не нужно. Есть два фактора, влияющих на отрасль, — дизайн и цена. Снижение цены обеспечивают крупные промышленники, а дизайн обеспечивают дизайнеры. Это принципиальный момент.
Сама индустрия моды во всех странах, и в России в том числе, будет строиться от дизайнеров. Ведь когда человек приходит покупать ту или иную вещь, хоть в ГУМ, хоть на рынок, где у нас существует четверть всей торговли одеждой, он так или иначе руководствуется своими представлениями о прекрасном, обращает внимание на дизайн. Покупая даже майку за 100 рублей, он выбирает из ряда предложений, эмоциональный момент все равно присутствует. В этом, собственно говоря, и заключается сила этой индустрии и весь ее психологизм.
Мы в Национальной палате моды насчитали порядка 3000 российских брендов. Их на самом деле больше раза в два, но заметных брендов — порядка 3000. Их количество удвоилось в последние два-три года. И все они находятся именно в сфере малого бизнеса.
Российские онлайн-магазины представляют порядка 1000 брендов, которые позиционируются как «Сделано в России». Из них всего 1-1,5% находится в онлайн-магазинах на тех же принципах, что и западные бренды, то есть их закупили. Остальные находятся на консигнации, несут риски продаж, возвратов.
Виктор Евтухов: Получается, что и бизнесом это не назовешь, сплошные риски?..
Александр Шумский: Да, риски большие, если, например, возврат большой. Российские бренды не закупают на стоках, как это делают с западными брендами. Вы же понимаете, что «Стеллу Маккартни» никто в Россию не поставит на реализацию, а российские бренды именно так и работают.
Соответственно, говоря о российском рынке, 3/4 его, а то и больше, это импорт, и никаких мер тут не предпринимается. Конечно, это рынок, и здесь надо быть аккуратнее с регулированием, по большому счету мы не можем и не должны никого ограничивать, но уравнять условия для иностранных и российских производителей надо.
Виктор Евтухов: Расскажите, пожалуйста, какие еще актуальные проблемы есть в индустрии моды, в частности, при организации бизнеса?
Александр Шумский: Важен вопрос образования. В Москве порядка 40-50 учебных заведений, которые готовят дизайнеров по образцу 1956 года. Их, конечно, учат работать с соцсетями, но не учат вести бизнес в современной реальности. Эта проблема должна быть решена в ближайшее время. Людей надо учить работать на новых маркет-плейсах, с современными потребителями и их запросами и т.д. Если не готовить дизайнеров соответствующим образом, весь тот креативный потенциал, который есть у российской моды, мы можем просто растерять даже на собственном рынке.
Виктор Евтухов: Чувствуете ли вы сегодня интерес к российским брендам?
Александр Шумский: Очень большой. И мы фиксируем во всем мире его. При этом отмечу, что везде сменилась модель потребления одежды: маленькие бренды стали актуальны во многих странах, и этот тренд растет. Да, маленькие бренды никогда не станут гигантами, например, Prada с многомиллиардными оборотами. Но, когда малых дизайнеров становится 300 тыс., они сопоставимы и с Prada.
Виктор Евтухов: Российские дизайнеры сетуют, что сложно развивать свои коллекции, находить производство для них. С другой стороны, промышленники говорят, что не найти дизайнеров, представивших свои коллекции. Есть ли на российском рынке примеры успешных совместных проектов, коллаборации дизайнеров и промышленных предприятий?
Александр Шумский: С участием Минпромторга мы делали такие коллаборации, сводили крупных промышленников с дизайнерскими брендами. Успешный пример коллаборации, который мы сделали три года назад, — дизайнер Алена Ахмадуллина и бренд Mona Liza.
Виктор Евтухов: Он чем-то закончился или развивается?
Александр Шумский: Он продолжается, они совместно выпускают все новые и новые коллекции.
Но с промышленниками есть другая проблема. Российским дизайнерам действительно негде производиться — они не могут прийти на фабрику, на ту же «Большевичку», и заказать небольшое количество костюмов даже по большой цене. «Большевичка» может отшить несколько сотен тысяч костюмов. Соответственно, у нас не развито мелкое серийное производство. По сути вся модель организована еще в период до Октябрьской революции, более 100 лет назад. Это были сети надомных швей тогда, и до сих пор мелкое серийное производство представлено таким образом. На такой модели качественно строить индустрию моды бессмысленно.
Мелкая серия — вообще мировой тренд. В последнее время я часто бываю в Китае на различных форумах моды. Так вот, китайские крупные предприятия стали переориентироваться с крупных тиражей на средние — раньше брали в производство от 10 тыс. единиц, а теперь берут и 100 единиц. Понятно, что они выставят за такой тираж счет как за 2000, но переориентирование идет. Возможно, и у нас есть смысл рассмотреть эту модель.
Виктор Евтухов: Еще одна важная тема, которую хотелось бы затронуть, — создание модного кластера в Санкт-Петербурге. Об этом было объявлено на ПМЭФ. На ваш взгляд, правильное ли это решение? Может ли стать Санкт-Петербург базой модного кластера, в том числе промышленного производства больших коллекций одежды?
Александр Шумский: Концепцию модного кластера в Санкт-Петербурге разрабатывала Национальная палата моды. Я уверен, что Санкт-Петербург может стать большой экспериментальной площадкой, ведь там есть и производственные мощности, и большое количество талантливых дизайнеров. Нужно отработать модель взаимодействия креативного класса и производителей, и Санкт-Петербург в этом плане идеально подходит.
Виктор Евтухов: Многие говорят, что сегодня индустрия моды становится все технологичнее — применяются цифровые технологии, автоматизация. По прогнозам, швейные роботы заменят в ближайшие годы человеческий ресурс в Китае. Ваше мнение — возможно ли это у нас?
Александр Шумский: Сегодня индустрия моды во всем мире вступила в период технологической революции. Схема производства и распространения одежды, которая применяется сегодня, была разработана 100-200 лет назад. А это порядка $1 трлн. И, конечно, это должно поменяться. В прежнем режиме индустрия не может оставаться и развиваться. Изменения уже происходят стремительно. Роботизация только начинает приходить в индустрию моды, но уже очевидно, что швея — это профессия прошлого.
Что касается распространения роботизации, то производители оборудования уже готовы предоставить полностью роботизированные решения, но пока фабрики заказывают автоматизацию только того или иного процесса — например, автоматизацию пришивания карманов, пуговиц и т.д. Те или иные процессы дают большой процент брака, и поэтому происходит частичная их автоматизация.
Виктор Евтухов: При этом любая технология автоматизации на первом этапе повышает издержки.
Зато потом производитель может вырваться вперед, вырасти, производить более дорогие продукты. Просто этот момент — модернизации, внедрения технологий — нужно пережить.