Сикачина делаем модные тату и рисунки хной

© DepositPhotos.com / alexandra makarova, ZiaMary, Olesya Karakotsya, Katrina Trninich, Elena Zaskochenko, Margarita Vasyukova, Ron Sumners, обложка, 2014

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», издание на русском языке, 2014

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», художественное оформление, 2014

© ООО «Книжный клуб “Клуб семейного досуга”», г. Белгород, 2014

* * *

Введение

Возникающее, казалось бы, из ниоткуда желание выкинуть что-нибудь эдакое, когда хочется то ли музыки и цветов, то ли зарезать кого-нибудь (небезызвестный Король из «Обыкновенного чуда» тоже не всегда мог разобраться в спонтанных порывах своей души), подчас отражается на внешности. Но если вы и обернулись вслед девушке с малиновыми волосами или парню с дредами и пятью кольцами в носу, то не стоит саркастически хмыкать им в спину или крутить пальцем у виска. Потому что каждый гомо сапиенс рано или поздно ощущает острую необходимость отобразить на своей форме (сиречь теле) рвущееся наружу, но ограниченное данной формой содержание. И еще не известно, кого и как накроет и какое внешнее проявление обретет тот душевный пожар, что пожирает изнутри. А ведь как хочется, чтобы остальные (тоже сапиенсы) увидели и поняли – сразу, а не в результате многодневных пристальных заглядываний в зеркало души. Вот чтобы так прямо: раз – и все! Чтобы с первого взгляда было ясно, что вы – практически якудза, или идете по пути познания буквально под руку с доном Хуаном, или что вы – трепетный цветок… или, напротив, не тварь дрожащая, а право имеете. Чтобы вас идентифицировали сразу – как Бельмондо. Или как гаишника.

И вот тогда наступает момент истины и появляются пресловутые дреды, волосы невообразимого цвета, одежда стиля отнюдь не кэжуал, а бохо, треш или гранж… и татуировки.

Глава 1. История становления искусства татуировки

Первые татуировки

Люди – они такие… Стремление выделиться, обозначить свою непохожесть свойственно каждому. Истоки этого явления уходят корнями в глубь веков и теряются там, в полумраке закопченных пещер. Люди украшали себя уже тогда. Выбор материалов для украшений по тем временам был довольно скудным – шкуры и зубы животных, кости, раковины. Практиковалось раскрашивание тела различными подручными средствами: глиной, соком растений и прочими природными красками. При этом тело подвергалось не просто праздному украшательству: узоры защищали от злых духов, обозначали принадлежность к определенному клану, статус и ранг.

Разумеется, такое окрашивание не было стойким, а злые духи не дремали. Поэтому у древних людей возникло закономерное стремление защитить себя основательнее и сделать наносимые символы более стойкими, чтобы они сохранялись максимально долго. Лучше – до самой смерти, а еще лучше – и много позже, поскольку путешествие в загробный мир представлялось делом непростым, а подобный «пропуск» практически наверняка обеспечивал надежного проводника и содействовал если не попаданию в рай, то по крайней мере мало-мальски почетному статусу в загробном мире. Так начали появляться изображения куда более надежные – татуировки: кожа повреждалась, а в порезы и царапины втиралась краска.

Есть мнение, что татуировка возникла как имитация шрамов и повреждений, испещрявших кожу славных воинов и охотников. Они гордились своими отметинами, свидетельствовавшими об их опыте и боевом духе. Позже причина и следствие поменялись местами, и уже отважным воинам наносили почетные знаки, обозначавшие их заслуги и статус. Эти знаки нельзя было потерять, подарить либо лишиться их каким-нибудь другим способом. Они сразу же сообщали каждому встречному, кто перед ним (дабы соплеменники были спокойны, а враги трепетали). Они становились частью личности – при их отсутствии, к примеру, на изображении настоящий воин не узнал бы себя на портрете и заявил, что на рисунке – незнакомый человек. Эти отметины оставались с владельцем до самой смерти и после нее, подтверждая его ранг в загробном мире.

Так (или почти так) зародилось искусство татуировки и распространилось практически по всему миру (о чем вполне достоверно свидетельствуют археологические раскопки).

Жизнь в те времена была тяжелая. У древних народов для выживания и защиты себя, своей семьи и клана шли в ход любые средства, и татуировка тут была не на последнем месте. Она использовалась и для украшения, и для устрашения, могла обозначать и принадлежность к определенному племени, что гарантировало поддержку духа-предка, и статус, и даже быть лечебной (кроме веры во влияние на здоровье символа как такового, имело место введение пигмента с лекарственными составляющими).

Знаки татуировки в те времена были достаточно простыми, поскольку инструменты для нанесения не отличались сложностью; сами рисунки (композиции) тоже имели некую ограниченность, поскольку традиционно несли определенный смысл и передавались из поколение в поколение, не меняясь.

Полинезийская татуировка

Разительно отличается от татуировок древних племенных кланов полинезийская татуировка. Стал хрестоматийным факт прибытия с Таити в 70-х годах XVIII века полинезийца Омаи – «живой галереи тату». Привезенный Куком, Омаи был невероятно популярен и буквально покорил Европу. О нем писала пресса, он участвовал в спектаклях, его портреты продавались повсеместно. Это был не первый «татуированный дикарь», прибывший с островов, но слово «тату» в его нынешнем значении прибыло в Европу вместе с Джеймсом Куком и Омаи и прозвучало словно мощный пароходный гудок: «ТАТУ-У-У!» Да, татуировки раньше существовали и не являлись диковинкой, но названия у этого украшательства тела не было.

Интересный факт

У европейских народов искусство татуировки также повсеместно использовалось, но с распространением христианства стало безжалостно искореняться Церковью как атрибут язычества, хотя первые христиане татуировали себя метками с инициалами Иисуса Христа, считая их знаком принадлежности к вере, а крестоносцы делали татуировки в виде креста, чтобы в случае внезапной смерти их похоронили по-христиански.

Однако не столько сам Омаи, сколько моряки, привезшие из Полинезии технику нанесения татуировки и экзотические рисунки, повлияли на общественное мнение в Европе. Случалось, по ряду причин европейцы (те же моряки) попадали на острова и жили там долгое время – порой десятилетиями, разумеется, обзаводясь татуировками, жизненно необходимыми для выживания в племенах. Татуировки же, сделанные самими европейцами, перенявшими технику у островитян, значительно отличались: узоры полинезийской татуировки были слишком сложны, грань, где татуировка переходила из украшательства в значимые символы, тонка, манера исполнения чужда, а суть происхождения – и вовсе тайна за семью печатями. Символы подвергались посильной интерпретации, а затем тиражировались, дополняясь и украшаясь различными элементами, зависящими от опыта и художественного вкуса лица, выполняющего татуировку.

Самым наглядным примером выступает кокосовая пальма. Для островитян она была поистине деревом жизни, дававшим практически все. Кроме того, пальмы росли повсюду – мир без пальм для полинезийца существовать не мог. И, естественно, пальма была одним из ведущих мотивов полинезийской татуировки.

Обыденная для полинезийца пальма в глазах европейца выглядела совершенно иначе – те же англичане (да и французы) воспринимали ее как дерево, известное из библейских историй. И не важно, что в Библии имелась в виду не кокосовая пальма, в эти тонкости никто особо не вникал. Пальма – значит, райский сад, тогда и Ева должна присутствовать, ну и змей – разумеется, вот и он, как же иначе? Таким образом, фантазия уводила татуировщика все дальше, и первоисточник важного символа островной татуировки терялся окончательно.

Возникает закономерный вопрос: почему? Почему именно островная татуировка стала, по сути, отправной точки нового витка развития татуировки европейской?

Ответ кроется в традиционной европейской психологии: все мы знаем и верим, что где-то там, за туманами, есть город золотой, дивный сад, райские кущи, страна грез, Рио-де-Жанейро, в конце концов! После открытия Полинезии описания мореплавателей стали распространяться в цивилизованном мире, сведения об островной культуре и жизни островитян принимали все более идиллический характер: прекрасные полуобнаженные женщины и стройные бронзовые мужчины среди благоухающих цветов у лазурного океана жили счастливой беззаботной жизнью. Это была восхитительная картина Эдема. Неудивительно, что культура «рая» и татуировка – как серьезная часть этой культуры – привлекла серьезное внимание европейцев. Людям свойственно мечтать о рае, а такая татуировка вроде бы свидетельствовала о причастности к этому райскому уголку, являлась неким иллюзорным пропуском «туда», если судьбе будет угодно, или не вполне достоверным доказательством, что носящий ее человек «там» уже побывал.