Ты сказала я не модный тихо под дождем дрожа
— Не, они белые были! Реально! Не, ну я не то что расист… Просто такие попались…
Прохоров ошеломлённо ткнул пальцем в экран:
— И вот так вот?!
Евсеев честно открыл рот в полном изумлении:
— Не-е… такого не было…
Капитан Зубов сидел за собственным столом. В своей родной канцелярии. Он пытался составить план-конспект. Но писать на клочке свободного пространства между утюгом и миксером было непросто.
Барахло майора Колобкова постоянно попадало под руку, мешая работать. Внезапно из коридора донеслась команда дневального:
— Рота, смирно-о!
И тут же в кабинет ворвался разъярённый зам командира, заорав с порота:
— Что это за рота у тебя, капитан?! Кого ты воспитываешь?
Рецидивистов?!
Зубов встал, недоумённо поднимая брови:
— Никак нет, товарищ майор!
Колобков подскочил к столу:
— Что сегодня ночью делали Фомин, Прохоров и Евсеев?!
— Спали, наверное… Не знаю… — растерялся от такого напора ротный.
— А как насчёт смотрели порнуху?! На моём видеомагнитофоне!.
Прямо у тебя в кабинете?!
— Как?
— Не знаешь, что у тебя в роте творится!!
Зубов высунул голову в коридор:
— Фомин, Прохоров!
За его спиной продолжал разоряться бешеный Колобок:
— У тебя в роте ничего оставить нельзя!. Сегодня же перевожу всё в штаб! А может, у них и от штаба ключи есть?!
В канцелярию мимо его торшера протиснулись сержанты. Они замерли на пороге. Капитан грозно уставился в их честные физиономии:
— Что вы делали сегодня ночью?!
— Спали… — не очень убедительно буркнул сержант Прохоров.
Колобков завопил:
— Спали они!! Шишки в кулачишки?! Письки всю ночь лимонили?!
Где кассета?!
— Какая кассета? — ненатурально удивился Фома.
— Мне что, снять отпечатки пальцев с видеомагнитофона?!
Сержанты впали в ступор, потеряв дар речи. Майор рявкнул:
— Пять нарядов вне очереди!. Дневальными!. Очки драить!!
Ротный попытался вмешаться:
— Товарищ майор, не положено… Они сержанты… Им до дембеля…
— Рядовыми на дембель пойдут!! — завопил Колобков, выскакивая из канцелярии…
Сержанты за компанию с рядовым Евсеевым драили туалет.
Давно забытое занятие им не нравилось. Прохоров злобно сплюнул в недочищенный писсуар:
— Блин! Ну, чмо! Ну, мудак! Чтоб я, без двух месяцев дембель, толчки драил! — Он покосился на замершего со щёткой Фому. — А ты чё стал?!
Тот покрутил головой:
— Да вот думаю… Откуда он узнал, если Кабанов в санчасти?
— Откуда-откуда!. — заворчал из унитазных дебрей Евсеев. — Догадался! Это ж его магнитофон!
— А может, мы с Кабановым ошиблись?. — вдруг спросил Фома.
Евсеев и Прохоров прекратили работу, уставившись на приятеля.
Сержант пожал плечами:
— Как это — ошиблись?.
И тут по коридору дробно простучали каблучки. Стук приблизился, на секунду приостановившись в нерешительности. Потом в туалет вдруг ворвалась разгневанная медсестра. Глаза её метали молнии, а голос дрожал от возмущения:
— Вот вы где! Ну что, довольны?!
Все трое замерли, ничего не понимая. Первым в себя пришёл Евсеев. Он усмехнулся и тонко намекнул:
— Это вообще-то МУЖСКОЙ туалет…
Но его слова прошли незамеченными. Старший сержант Пылеева облокотилась на подоконник, переводя дух. Потом выпалила:
— Кабанов из-за вас таблеток наглотался! Еле откачала!
В туалете повисла звенящая тишина. Сержант Прохоров чуть не сел в писсуар.
— М-да… вот это головастик дал!.
— И не стучал он никому!. — убеждённо бросила медсестра.
— Как это не стучал?! Я же сам лично видел, как он записку Колобкову строчил! — Фома возмущённо отбросил щётку.
Ирина расхохоталась ему в лицо:
— Записку?! Вот его записки!! У него их — полные карманы!! — она швырнула на подоконник горсть скомканных бумажек.
Евсеев развернул одну из них, зачитав вслух:
Ты сказала, я не модный,
Тихо под дождём дрожа.
Взгляд твой был такой холодный.
Холоднее штык-ножа…
Он поднял глаза.
— Не понял, это что?
— Стихи!. Он СТИХИ писал, понятно вам?! — процедила девушка.
Фома стащил с головы кепку и в сердцах хлопнул ею об пол:
— Японский городовой!. Твою мать!.
Глава 3
Главная задача «духа» при получении посылки — поделиться с товарищами. Особенно — с товарищами сержантами. Прохоров и Евсеев засели в учебном классе, рассматривая свёртки. Рядом с ними застыл рядовой Ходоков. На пороге показался младший сержант Фомин. Он кивнул на бумажные пакеты:
Литературный журнал “Ритмы вселенной”
Владимир Маяковский фигура в русской литературе неоднозначная. Его либо любят, либо ненавидят. Основой ненависти обычно служит поздняя лирика поэта, где он воспевал советскую власть и пропагандировал социализм. Но со стороны обывателя, не жившего в ту эпоху и потока времени, который бесследно унёс многие свидетельства того времени, рассуждать легко.
Маяковский мог бы не принять советскую власть и эмигрировать, как это сделали многие его коллеги, но он остался в России до конца. Конец поэта печальный, но он оставался верен своим принципам, хотя в последние годы даже у него проскальзывают нотки недовольства положением вещей.
То, что начнет твориться в советской России после 30-х годов, поэт уже не увидит.
Стихотворение «Хорошее отношение к лошадям» было написано в 1918 году. Это время, когда ещё молодой Маяковский с восторгом принимает происходящие в стране перемены и без капли сожаления прощается со своей богемной жизнью, которую вёл ещё несколько лет назад.
Кобыла по имени “Барокко”. Фото 1910 года.
Большой поэт отличается от малого не умением хорошо рифмовать или мастерски находить метафоры, и уж точно не количеством публикаций в газетах и журналах. Большой поэт всегда берётся за сложные темы, которые раскрывает в своей поэзии – это даётся далеко не каждому, кто умеет писать стихи. Большой поэт видит не просто голод, разруху, когда люди видят голод и разруху. Он видит не роскошь и сытую жизнь, когда люди видят роскошь и сытую жизнь – подмечает те детали, мимо которых простой обыватель пройдёт мимо и не заметит ничего.
А Маяковский всю жизнь презирал мещанство и угодничество и очень хорошо подмечал тонкости своего времени.
О самой поэзии он выскажется так:
Поэзия — вся! — езда в незнаемое.
Поэзия — та же добыча радия.
В грамм добыча, в год труды.
Изводишь единого слова ради
тысячи тонн словесной руды.
В стихотворении (оно будет ниже) поэт напрямую обращается к животному. Но это обращение служит неким метафорическим мостом, который должен только усилить накал, происходящий в стихе и показать обычному обывателю всю нелепость и жестокость ситуации. Случаи жестокого обращения с лошадьми были часты в это время. Животных мучали до последнего, пока те действительно не падали замертво прямо на дорогах и площадях. И никто этого не пресекал. Это считалось нормой.
Животное же не человек…
Извозчики времён Маяковского.
Предлагаем вашему вниманию стихотворение «Хорошее отношение к лошадям», за которое по праву можно дать премию мира. Кстати, нобелевку в 2020 году получила американская поэтесса Луиза Глик. Аведь многие тексты Маяковского не хуже, и они то как раз о борьбе – борьбе за свободу и за равное существование на нашей планете.
Маяковский вдохновил множество хороших людей – именно поэтому его помнят и любят до сих пор.
Будь ты хоть человек, а хоть лошадка, которая отдаёт всю себя ради общей цели. Пусть поэт и обращается к лошади, но главную свою мысль он хочет довести до людей, которые стали слишком чёрствыми и жестокими.
Миру мир!
Хорошее отношение к лошадям
Били копыта,
Пели будто:
— Гриб.
Грабь.
Гроб.
Груб.-
Ветром опита,
льдом обута
улица скользила.
Лошадь на круп
грохнулась,
и сразу
за зевакой зевака,
штаны пришедшие Кузнецким клёшить,
сгрудились,
смех зазвенел и зазвякал:
— Лошадь упала!
— Упала лошадь! —
Смеялся Кузнецкий.
Лишь один я
голос свой не вмешивал в вой ему.
Подошел
и вижу
глаза лошадиные…
Улица опрокинулась,
течет по-своему…
Подошел и вижу —
За каплищей каплища
по морде катится,
прячется в шерсти…
И какая-то общая
звериная тоска
плеща вылилась из меня
и расплылась в шелесте.
«Лошадь, не надо.
Лошадь, слушайте —
чего вы думаете, что вы их плоше?
Деточка,
все мы немножко лошади,
каждый из нас по-своему лошадь».
Может быть,
— старая —
и не нуждалась в няньке,
может быть, и мысль ей моя казалась пошла,
только
лошадь
рванулась,
встала на ноги,
ржанула
и пошла.
Хвостом помахивала.
Рыжий ребенок.
Пришла веселая,
стала в стойло.
И всё ей казалось —
она жеребенок,
и стоило жить,
и работать стоило.
И стоило жить, и работать стоило!
Лайк и подписка – лучшая награда для канала.
I
Октябрь уж наступил — уж роща отряхает
Последние листы с нагих своих ветвей;
Дохнул осенний хлад — дорога промерзает.
Журча еще бежит за мельницу ручей,
Но пруд уже застыл; сосед мой поспешает
В отъезжие поля с охотою своей,
И страждут озими от бешеной забавы,
И будит лай собак уснувшие дубравы.
II
Теперь моя пора: я не люблю весны;
Скучна мне оттепель; вонь, грязь — весной я болен;
Кровь бродит; чувства, ум тоскою стеснены.
Суровою зимой я более доволен,
Люблю ее снега; в присутствии луны
Как легкий бег саней с подругой быстр и волен,
Когда под соболем, согрета и свежа,
Она вам руку жмет, пылая и дрожа!
III
Как весело, обув железом острым ноги,
Скользить по зеркалу стоячих, ровных рек!
А зимних праздников блестящие тревоги?..
Но надо знать и честь; полгода снег да снег,
Ведь это наконец и жителю берлоги,
Медведю, надоест. Нельзя же целый век
Кататься нам в санях с Армидами младыми
Иль киснуть у печей за стеклами двойными.
IV
Ох, лето красное! любил бы я тебя,
Когда б не зной, да пыль, да комары, да мухи.
Ты, все душевные способности губя,
Нас мучишь; как поля, мы страждем от засухи;
Лишь как бы напоить, да освежить себя —
Иной в нас мысли нет, и жаль зимы старухи,
И, проводив ее блинами и вином,
Поминки ей творим мороженым и льдом.
V
Дни поздней осени бранят обыкновенно,
Но мне она мила, читатель дорогой,
Красою тихою, блистающей смиренно.
Так нелюбимое дитя в семье родной
К себе меня влечет. Сказать вам откровенно,
Из годовых времен я рад лишь ей одной,
В ней много доброго; любовник не тщеславный,
Я нечто в ней нашел мечтою своенравной.
VI
Как это объяснить? Мне нравится она,
Как, вероятно, вам чахоточная дева
Порою нравится. На смерть осуждена,
Бедняжка клонится без ропота, без гнева.
Улыбка на устах увянувших видна;
Могильной пропасти она не слышит зева;
Играет на лице еще багровый цвет.
Она жива еще сегодня, завтра нет.
VII
Унылая пора! очей очарованье!
Приятна мне твоя прощальная краса —
Люблю я пышное природы увяданье,
В багрец и в золото одетые леса,
В их сенях ветра шум и свежее дыханье,
И мглой волнистою покрыты небеса,
И редкий солнца луч, и первые морозы,
И отдаленные седой зимы угрозы.
VIII
И с каждой осенью я расцветаю вновь;
Здоровью моему полезен русской холод;
К привычкам бытия вновь чувствую любовь:
Чредой слетает сон, чредой находит голод;
Легко и радостно играет в сердце кровь,
Желания кипят — я снова счастлив, молод,
Я снова жизни полн — таков мой организм
(Извольте мне простить ненужный прозаизм).
IX
Ведут ко мне коня; в раздолии открытом,
Махая гривою, он всадника несет,
И звонко под его блистающим копытом
Звенит промерзлый дол и трескается лед.
Но гаснет краткий день, и в камельке забытом
Огонь опять горит — то яркий свет лиет,
То тлеет медленно — а я пред ним читаю
Иль думы долгие в душе моей питаю.
X
И забываю мир — и в сладкой тишине
Я сладко усыплен моим воображеньем,
И пробуждается поэзия во мне:
Душа стесняется лирическим волненьем,
Трепещет и звучит, и ищет, как во сне,
Излиться наконец свободным проявленьем —
И тут ко мне идет незримый рой гостей,
Знакомцы давние, плоды мечты моей.
XI
И мысли в голове волнуются в отваге,
И рифмы легкие навстречу им бегут,
И пальцы просятся к перу, перо к бумаге,
Минута — и стихи свободно потекут.
Так дремлет недвижим корабль в недвижной влаге,
Но чу! — матросы вдруг кидаются, ползут
Вверх, вниз — и паруса надулись, ветра полны;
Громада двинулась и рассекает волны.
XII
Плывет. Куда ж нам плыть?..
1833 г.
► Очень хотелось бы найти запись песни 60-70-х годов
вот с таким примерно текстом:
“… Пой! И снова Кэри со мной,
Кэри со мной, о, Кэри!..
… Я виноват, но я же каюся,
и ты должна меня понять,
такое с каждым ведь случается…
И не ревнуй и дай себя обнять…
… Пой! И снова Кэри со мной,
Кэри со мной, о, Кэри!..”
► Вроде это русская версия популярной зарубежной песни.
И в ней “Кэри” не имя, а слово ))
Возможно, что в другом дворе пели не Кэри, а Мэри / Мери / Керри и т.д.
.•’´¯) ´¯)¸.•’´¯)¸.•’´¯) ´¯)¸.•’´¯)¸.•’´¯) ´¯)¸.•’´¯)¸.•’´¯) ´¯)¸.•’´¯)¸.•’´¯)¸.•’´¯) ´¯)¸.•’´¯)¸.•
► ► ► УРА!!! Вот эта песня!
Теперь надо найти дворовый вариант с русским текстом ))
Помогаем ))
► Ещё вот эту песенку хотелось бы найти
разные варианты исполнения.
Дождик / Дождь с утра стучит
Дождь с утра стучит по гладким крышам,
Падает слезами на асфальт.
И никто на свете не услышит,
Как под шум дождя сердца стучат.
Ты дрожишь от холода и страха,
Чтобы, кто-нибудь не увидал.
Как под шум дождя и в полумраке
Первый раз тебя поцеловал.
Тише люди ради бога, тише
Не шумите, мы сейчас уйдём.
Под дождём длинна домой дорога,
А ещё длинней, когда вдвоём.
И в твоём подъезде на прощанье,
Когда мне домой идти пора.
Ты сказала: Завтра будет дождик.
Это значит: Я люблю тебя…
Сергей, спасибо )) Хорошо бы ещё несколько вариантов найти.
ДОЖДЬ СТУЧИТ С УТРА ПО МОКРЫМ КРЫШАМ
Сергей, спасибо большое! А “Кэри” слышали? (См. выше)
► Ищу и другие версии песни “Вот потому / Я не хочу в любви быть дураком”.
Возможно название “Полевые цветы”. Отличная песня! Помогаем в поиске ))
Вот потому / Я не хочу в любви быть дураком – 1
К началу 70х на кустарной пластинке (на ребрах) была песня ЦАРЕВНА (Разодену тебя,как царевну,В косы алые маки вплету…).Нигде нет, может, есть у кого?
Олег, пока не нашли, к сожалению.
Если можете, напойте сами и добавьте сюда ))
Вот вариант, но он в другой интерпретации, хоть слова есть….
Ирина, знакомая песенка )) У нас ребята под гитару пели.
Будем искать аудио. Сложно будет из-за распространённого названия.
Ищем и добавляем ))
► Была ещё песня про Ланку.
Заметеливался снег пеной,
Расступались, как во сне, стены…
И свисала с потолка лампа,
И лежала на руках Ланка…
Помнишь, Ланка, пузыри, пары,
Маяковку, фонари, фары?..
И лохматую, как плед, полночь,
Два коктейля на столе, помнишь?
Отпечатались следы в слякоть.
Было столько ерунды всякой…
Было столько горьких слов, Лана…
Ты за всё меня прости, ладно?..
И задумчиво назвав другом,
Разреши поцеловать руку,
Просто так поцеловать, просто,
За горчащие слова в прошлом…
Сердце бьется под рукой ранкой.
Я не знаю никакой Ланки.
И двух ямочек у рта хмурых…
Это так я, наболтал сдуру…
► Мечтаю найти аудио!
Про Ланку я не слышала, но вы меня заинтриговали, текст очень интересный.
Ирина, вот она!!!!!!!!!!!!! Я рыдаю….
Какая хорошая! Сейчас все варианты послушаю. Спасибо!
Забираем пост с песней “Ланка” себе на страницу ))
1
Со мной с утра не расставался Дождь.
— О, отвяжись! — я говорила грубо.
Он отступал, но преданно и грустно
вновь шел за мной, как маленькая дочь.
Дождь, как крыло, прирос к моей спине.
Его корила я: — Стыдись, негодник!
К тебе в слезах взывает огородник!
Иди к цветам! Что ты нашел во мне?
Меж тем вокруг стоял суровый зной.
Дождь был со мной, забыв про все на свете.
Вокруг меня приплясывали дети,
как около машины поливной.
Я, с хитростью в душе, вошла в кафе.
Я спряталась за стол, укрытый нишей.
Дождь за окном пристроился, как нищий,
и сквозь стекло желал пройти ко мне.
Я вышла. И была моя щека
наказана пощечиною влаги,
но тут же Дождь, в печали и отваге,
омыл мне губы запахом щенка.
Я думаю, что вид мой стал смешон.
Сырым платком я шею обвязала.
Дождь на моем плече, как обезьяна,
сидел. И город этим был смущен.
Обрадованный слабостью моей,
он детским пальцем щекотал мне ухо.
Сгущалась засуха. Все было сухо.
И только я промокла до костей.
2
Но я была в тот дом приглашена,
где строго ждали моего привета,
где над янтарным озером паркета
всходила люстры чистая луна.
Я думала: что делать мне с Дождем?
Ведь он со мной расстаться не захочет.
Он наследит там. Он ковры замочит.
Да с ним меня вообще не пустят в дом.
Я строго объяснила: — Доброта
во мне сильна, но все ж не безгранична.
Тебе ходить со мною неприлично. —
Дождь на меня смотрел, как сирота.
— Ну, черт с тобой, — решила я, — иди!
Какой любовью на меня ты пролит?
Ах, этот странный климат, будь он проклят! —
Прощенный Дождь запрыгал впереди.
3
Хозяин дома оказал мне честь,
которой я не стоила. Однако,
промокшая всей шкурой, как ондатра,
я у дверей звонила ровно в шесть.
Дождь, притаившись за моей спиной,
дышал в затылок жалко и щекотно.
Шаги — глазок — молчание — щеколда.
Я извинилась: — Этот Дождь со мной.
Позвольте, он побудет на крыльце?
Он слишком влажный, слишком удлиненный
для комнат. — Вот как? — молвил удивленный
хозяин, изменившийся в лице.
4
Признаться, я любила этот дом.
В нем свой балет всегда вершила легкость.
О, здесь углы не ушибают локоть,
здесь палец не порежется ножом.
Любила все: как медленно хрустят
шелка хозяйки, затененной шарфом,
и, более всего, плененный шкафом —
мою царевну спящую — хрусталь.
Тот, в семь румянцев розовевший спектр,
в гробу стеклянном, мертвый и прелестный.
Но я очнулась. Ритуал приветствий,
как опера, станцован был и спет.
5
Хозяйка дома, честно говоря,
меня бы не любила непременно,
но робость поступить несовременно
чуть-чуть мешала ей, что было зря.
— Как поживаете? (О блеск грозы,
смиренный в тонком горлышке гордячки!)
-Благодарю, — сказала я, — в горячке
я провалялась, как свинья в грязи.
(Со мной творилось что-то в этот раз.
Ведь я хотела, поклонившись слабо,
сказать: — Живу хоть суетно, но славно,
тем более, что снова вижу вас.)
Она произнесла: — Я вас браню.
Помилуйте, такая одаренность!
Сквозь дождь! И расстоянья отдаленность! —
Вскричали все: — К огню ее, к огню!
— Когда-нибудь, во времени другом,
на площади, средь музыки и брани,
мы б свидеться могли при барабане,
вскричали б вы: — В огонь ее, в огонь!
За все! За дождь! За после! За тогда!
За чернокнижье двух зрачков чернейших,
за звуки, с губ, как косточки черешни,
летящие без всякого труда!
Привет тебе! Нацель в меня прыжок.
Огонь, мой брат, мой пес многоязыкий!
Лижи мне руки в нежности великой!
Ты — тоже Дождь! Как влажен твой ожог!
— Ваш несколько причудлив монолог, —
проговорил хозяин уязвленный. —
Но, впрочем, слава поросли зеленой!
Есть прелесть в поколенье молодом.
— Не слушайте меня! Ведь я в бреду! —
просила я. — Все это Дождь наделал.
Он целый день меня казнил, как демон.
Да, это Дождь вовлек меня в беду.
И вдруг я увидала — там, в окне,
мой верный Дождь один стоял и плакал.
В моих глазах двумя слезами плавал
лишь след его, оставшийся во мне.
6
Одна из гостий, протянув бокал,
туманная, как голубь над карнизом,
спросила с неприязнью и капризом:
— Скажите, правда, что ваш муж богат?
— Богат ли он? Не знаю. Не вполне.
Но он богат. Ему легка работа.
Хотите знать один секрет? — Есть что-то
неизлечимо нищее во мне.
Его я научила колдовству —
во мне была такая откровенность-
он разом обратит любую ценность
в круг на воде, в зверька или траву.
Я докажу вам! Дайте мне кольцо.
Спасем звезду из тесноты колечка! —
Она кольца мне не дала, конечно,
в недоуменье отстранив лицо.
— И, знаете, еще одна деталь-
меня влечет подохнуть под забором.
(Язык мой так и воспалялся вздором.
О, это Дождь твердил мне свой диктант.)
7
Все, Дождь, тебе припомнится потом!
Другая гостья, голосом глубоким,
осведомилась: — Одаренных богом
кто одаряет? И каким путем?
Как погремушкой, мной гремел озноб:
-Приходит бог, преласков и превесел,
немножко старомоден, как профессор,
и милостью ваш осеняет лоб.
А далее — летите вверх и вниз,
в кровь разбивая локти и коленки
о снег, о воздух, об углы Кваренги,
о простыни гостиницей больниц.
Василия Блаженного, в зубцах,
тот острый купол помните? Представьте —
всей кожей об него! — Да вы присядьте! —
она меня одернула в сердцах.
8
Тем временем, для радости гостей,
творилось что-то новое, родное:
в гостиную впускали кружевное,
серебряное облако детей.
Хозяюшка, прости меня, я зла!
Я все лгала, я поступала дурно!
В тебе, как на губах у стеклодува,
явился выдох чистого стекла.
Душой твоей насыщенный сосуд,
дитя твое, отлитое так нежно!
Как точен контур, обводящий нечто!
О том не знала я, не обессудь.
Хозяюшка, звериный гений твой
в отчаянье вселенном и всенощном
над детищем твоим, о, над сыночком
великой поникает головой.
Дождь мои губы звал к ее руке.
Я плакала: — Прости меня! Прости же!
Глаза твои премудры и пречисты!
9
Тут хор детей возник невдалеке:
Наш номер был объявлен.
Уста младенцев. Жуть.
Мы — яблочки от яблонь.
Вот наша месть и суть.
Вниманье! Детский лепет.
Мы вас не подведем.
Не зря великолепен
камин, согревший дом.
В лопатках — холод милый
и острия двух крыл.
Нам кожу алюминий,
как изморозь, покрыл.
Чтоб было жить не скучно,
нас трогает порой
искусствочко, искусство,
ребеночек чужой.
Дождливость есть оплошность
пустых небес. Ура!
О пошлость, ты не подлость,
ты лишь уют ума.
От боли и от гнева
ты нас спасешь потом.
Целуем, королева,
твой бархатный подол!
10
Лень, как болезнь, во мне смыкала круг.
Мое плечо вело чужую руку.
Я, как птенца, в ладони грела рюмку.
Попискивал ее открытый клюв.
Хозяюшка, вы ощущали грусть,
над мальчиком, заснувшим спозаранку,
в уста его, в ту алчущую ранку,
отравленную проливая грудь?
Вдруг в нем, как в перламутровом яйце,
спала пружина музыки согбенной?
Как радуга — в бутоне краски белой?
Как тайный мускул красоты — в лице?
Как в Сашеньке — непробужденный Блок?
Медведица, вы для какой забавы
в детеныше влюбленными зубами
выщелкивали бога, словно блох?
11
Хозяйка налила мне коньяка:
— Вас лихорадит. Грейтесь у камина. —
Прощай, мой Дождь! Как весело, как мило
принять мороз на кончик языка!
Как крепко пахнет розой от вина!
Вино, лишь ты ни в чем не виновато.
Во мне расщеплен атом винограда,
во мне горит двух разных роз война.
Вино мое, я твой заблудший князь,
привязанный к двум деревам склоненным.
Разъединяй! Не бойся же! Со звоном
меня со мной пусть разлучает казнь!
Я делаюсь все больше, все добрей!
Смотрите — я уже добра, как клоун,
вам в ноги опрокинутый поклоном!
Уж тесно мне средь окон и дверей!
О господи, какая доброта!
Скорей! Жалеть до слез! Пасть на колени!
Я вас люблю! Застенчивость калеки
бледнит мне щеки и кривит уста.
Что сделать мне для вас хотя бы раз?
Обидьте! Не жалейте, обижая!
Вот кожа моя — голая, большая:
как холст для красок, чист простор для ран!
Я вас люблю без меры и стыда!
Как небеса, круглы мои объятья.
Мы из одной купели. Все мы братья.
Мой мальчик, Дождь! Скорей иди сюда!
12
Прошел по спинам быстрый холодок.
В тиши раздался страшный крик хозяйки.
И ржавые, оранжевые знаки
вдруг выплыли на белый потолок.
И — хлынул Дождь! Его ловили в таз.
В него впивались веники и щетки.
Он вырывался. Он летел на щеки,
прозрачной слепотой вставал у глаз.
Отплясывал нечаянный канкан.
Звенел, играя с хрусталем воскресшим.
Дом над Дождем уж замыкал свой скрежет,
как мышцы обрывающий капкан.
Дождь с выраженьем ласки и тоски,
паркет марая, полз ко мне на брюхе.
В него мужчины, поднимая брюки,
примерившись, вбивали каблуки.
Его скрутили тряпкой половой
и выжимали, брезгуя, в уборной.
Гортанью, вдруг охрипшей и убогой,
кричала я: — Не трогайте! Он мой!
Он был живой, как зверь или дитя.
О, вашим детям жить в беде и муке!
Слепые, тайн не знающие руки
зачем вы окунули в кровь Дождя?
Хозяин дома прошептал:— Учти,
еще ответишь ты за эту встречу! —
Я засмеялась: — Знаю, что отвечу.
Вы безобразны. Дайте мне пройти.
13
Пугал прохожих вид моей беды.
Я говорила: — Ничего. Оставьте.
Пройдет и это. — На сухом асфальте
я целовала пятнышко воды.
Земли перекалялась нагота,
и горизонт вкруг города был розов.
Повергнутое в страх Бюро прогнозов
осадков не сулило никогда.
Белла Ахмадулина
Первые стихотворения Беллы Ахмадулиной были опубликованы, когда поэтессе было восемнадцать. Спустя всего несколько лет ее творческие вечера уже проходили с аншлагом, а тексты становились шлягерами. Белла Ахмадулина выпустила 33 поэтических сборника, писала эссе и очерки, переводила стихотворения на русский со множества языков.