В россии модно быть бедным

Если кто-то решит, что последует текст, клокочущий, как «пепел Клааса», то я вынужден его сразу разочаровать. Писать о привычке к громадной социальной несправедливости как образу жизни великой страны, знавшей сокрушительные и кровавые революции, — значит не писать ничего нового. А что же в этой теме можно найти нового?

Спросите американца, если, конечно, удастся такого повстречать, как у него дела, и почти наверняка услышите: «Все отлично!» — и невольно позавидуете его дантисту, увидев разом все 32 зуба. Задав тот же вопрос соотечественнику, рискуете услышать увлекательный рассказ о том, как он героически бьется с гнетущими его со всех сторон разного рода бедами и напастями. При этом американец вполне может оказаться странствующим студентом-безработным, а соотечественник — успешно делающим карьеру чиновником.

Вставная сценка понадобилась для того, чтобы подчеркнуть: социальный портрет России одной бедностью, конечно, не исчерпывается. Да, она решительно наступает, и Минфин вовсе не случайно в своей последней трепанации бюджета-2020 и на 2021–2023 годы сделал именно борьбу с бедностью главным социальным приоритетом за счет, в частности, урезания расходов даже на образование со здравоохранением. Но есть на этом портрете и другие краски и образы.

На противоположном бедности полюсе — неуклонно растущее поголовье миллиардеров, к которым вплотную примыкает высшее чиновничество, окруженное материальными благами неясного происхождения. Но и это давно и всем известный факт, характеризующий специфику построения государственной пирамиды российской власти.

Самое любопытное — между этими полюсами. Вот цифры. По августовским данным ЦБ, долги россиян перед банками и микрофинансовыми организациями достигли рекордного в XXI веке уровня — 19,9 трлн рублей. Этот рекорд — оборотная сторона продолжающегося уже не первую пятилетку сокращения, по официальным данным Росстата, реальных располагаемых доходов населения. Трагичная статистика, потому что за ней — массовый рост личных банкротств и скатывание на социальное дно. Перспективы же роста реальных доходов пока, увы, не просматриваются.

А вот совсем другие цифры. По данным того же ЦБ, на конец 2019 года банковские депозиты россиян уверенно переваливали за 30 трлн рублей. С тех пор началось иго коронавируса, которое несколько поистрепало эту сумму, но все равно депозиты со значительным отрывом перевешивают сумму долгов россиян.

Что из этого сопоставления следует? Российский ответ столетней давности хорошо известен: отнять у богатых и поделить среди бедных. К чему все это привело, известно из истории: к рекам крови в Гражданской войне, приучившей и власть, и народ к кровопусканию, что активно практиковалось и в мирное время (хотя истребление «кулаков», «вредителей», «врагов народа» — характеристики продолжавшейся Гражданской войны). Тем не менее стоит признать: и до сих пор этот ответ не утратил своей популистской привлекательности. Что является еще одним доказательством того, что популизм — плохой проводник в будущее.

А есть ли хороший проводник? Радикализирующееся социальное расслоение против рынка и реформ, за популизм. Но попробуем найти еще что-нибудь и для начала снизим пафос. Обратим внимание на то, что сумму денег, лежащих на банковских депозитах, размывает не только падение доходов, которое на значительную часть держателей этих депозитов, скорее всего, не распространяется. ЦБ постоянно снижает свою ключевую ставку. Банки этому, с одной стороны, радуются: они могут «покупать» деньги дешевле. С другой стороны, снижение ставки ЦБ приводит к снижению доходности тех самых депозитов, владельцы которых все активнее ищут новые сферы более прибыльного вложения своих свободных денег. Ну и что же в этом хорошего?

Налицо «принуждение» к росту финансово-экономической грамотности населения. Ведь среди держателей депозитов точно не одни акулы финансового бизнеса, которые кого угодно сами могут многому научить. Одно дело, когда эта грамотность — некий факультатив, о котором талдычат со всех официальных трибун, хотя спрос на соответствующие знания остается небольшим (чтобы держать деньги на депозите какого-то госбанка, вероятность краха которого минимальна, не надо быть финансово грамотным, хватит и здравого смысла). Эти знания, что называется, на будущее или вовсе ориентированы на детей. Но совсем другой эффект наступает, когда встает вопрос о собственных деньгах и их инвестировании прямо сегодня. Тут знания осваиваются с совсем иной скоростью и отдачей. И сейчас мы входим именно в такой период.

Кто-то скажет: рост финансовой грамотности — конечно, хорошо, но это лишь островок в море окружающей всеобщей бедности, социальный эффект минимален. Все так, но о социальном эффекте сказано еще не все.

Давайте вернемся на широкое социальное поле. Почему рыночные реформы в России непопулярны сейчас, как, впрочем, и в 1990-е, и в 2000-е, и в 2010-е? Почему их критики с призывами использовать «лучшее из прошлого» становятся звездами Интернета и ТВ-шоу?

Главный ответ — у рыночных реформ в России не было и нет социальной поддержки за исключением краткого периода эйфории самого начала строительства новой России. Можно искать причины в проведении приватизации, когда главной целью фактически стало вовсе не создание широкого социального слоя мелких акционеров-собственников (который мог бы рыночные реформы поддержать), а скорейшая передача контроля над крупнейшими предприятиями тем, в ком тогдашняя власть видела союзников и опору в борьбе с угрозой «коммунистического реванша». А можно просто признать: проводники рыночных реформ с самого начала окрестили себя «политическими камикадзе», а вскоре были низведены до роли наемников-профессионалов чуть ли не со стороны, они вовсе не являлись представителями некой политической силы, имеющей запас прочности в лице социальной поддержки значительной части российского населения. В таких условиях их роль безальтернативно незавидна. Реформаторы как были, так и остаются чужаками.

Реформы же по-прежнему нужны. Только они, а вовсе не ставка на геополитическое возрождение (без экономической основы спекулятивное), могут помочь России прекратить отставание в технологической и социальной сферах, а значит, обеспечить своим гражданам достойное будущее. Реформам же нужна социальная поддержка. Появление или масштабное расширение числа мелких акционеров, или — шире — субъектов финансового рынка, чье благополучие напрямую зависит от состояния этого самого финансового рынка, от степени адекватности действий ЦБ и правительства, от собственной финансовой грамотности, — это и есть объективно обусловленные шаги к формированию социальной поддержки проведения рыночных реформ. А именно они и есть хороший проводник в будущее.

За последние 10 лет бедные в России обзавелись айфонами, айпадами, кондиционерами и посудомоечными машинами. Но их реальное положение ухудшилось.

АЛЕКСАНДР ЗОТИН, НАДЕЖДА ПЕТРОВА

Положение бедных в России за прошедшие 10 лет ухудшилось, считают авторы доклада Института социологии РАН “Бедность и неравенство в современной России: 10 лет спустя”. Оказалось, что с 2003 по 2013 год неблагополучные граждане снизили свою обеспеченность землей и недвижимостью. Они постепенно распродавали имевшееся у них недвижимое имущество — дачи, участки, гаражи.

На селе ситуация еще хуже. “Половина сельских жителей не имеет никакой земли, никакой,— отметила главный научный сотрудник Института социологии РАН и один из авторов доклада Наталья Тихонова в интервью finam.fm.— Ни земельных паев в колхозах бывших, ни приусадебных участков, ни даже огородных участков. Из тех, кто имеет эту землю, половина ее никак не обрабатывает”.

То же и со здоровьем. Среди бедных за последние пять лет сократилось число тех, кто мог позволить себе расходы на здоровье. А доля тех, кто не смог купить необходимые лекарства, выросла.

Посчитать всех

Какой доли граждан России коснулись эти ухудшения? Росстат утверждает, что бедным может считаться каждый восьмой. 12,1% населения или 18,4 млн человек во втором квартале 2013 года имели душевой доход ниже прожиточного минимума в 7372 руб. в месяц (для сравнения: средний доход на душу населения в октябре 2013-го составил 25,8 тыс. руб.). Авторы доклада считают эти данные сильно заниженными. Бедных в России, по их подсчетам, почти в три раза больше, около 30% населения. Причин две.

Во-первых,официально установленная в России черта бедности явно занижена. Судя по соцопросам, наши граждане считают, что она составляет около 9 тыс. руб. Интересно, что, судя по недавно опубликованным данным Росстата (2012 год, последняя доступная оценка), это очень близко к уровню “модального дохода”, т. е. величине дохода, наиболее часто встречающегося среди населения. “Медианный доход”, то есть уровень, выше которого получает одна половина населения, а ниже — другая, в 2012 году составлял около 16 тыс. руб., а средний — около 22 тыс. (см. график).

Доходы ниже “народного уровня бедности” в 9 тыс. руб.— почти у четверти россиян (23%). Разумеется, по регионам имеются большие различия в представлениях о нем (от 5 тыс. руб. в Воронежской, Челябинской и Ростовской областях, до 10 тыс. руб.— Москва, Санкт-Петербург, Красноярский и Хабаровский края), но везде этот уровень выше официального прожиточного минимума.

Во-вторых, Росстат учитывает лишь бедных “по доходам”, игнорируя огромную группу бедных “по лишениям”. К этой группе социологи относят людей, имеющих доход выше 9 тыс. руб., но реально живущих бедно и испытывающих ряд лишений, нехарактерных для большинства граждан. К очень низкому уровню жизни при доходах, формально находящихся выше прожиточного минимума, их приводит специфика расходов домохозяйства. Например, наличие в семье инвалида или тяжелобольного, для которого нужно покупать дорогие лекарства, или алкоголика, наркомана, игромана, оставляющего всю семью не только без денег, но зачастую и без имущества. К этой группе относятся 25% населения.

Так как эти две группы пересекаются, общее число бедных в России — 30%. При этом минимум 4% населения — около 6 млн человек — образуют группу глубокой и застойной бедности. Но директор региональной программы Независимого института социальной политики Наталья Зубаревич напоминает, что “само определение бедности достаточно субъективно, это всегда вопрос интерпретации”.

Как (не) стать бедным?

30% бедных — это очень много, но в 2003-м их было 66%. Дождь нефтедолларов докапал-таки и до бедных. Изменились с тех пор и способы попадания на дно. Сами бедные называют три главные причины: длительная безработица, недостаточность социальных пособий и семейные несчастья.

За прошедшие 10 лет резко уменьшилась роль такого фактора, как невыплата или задержка зарплаты по месту работы. Если в 2003-м этот внешний по отношению к самим работникам фактор был бесспорным лидером в рейтинге причин, то сейчас он занимает лишь 10-е место. Впрочем, низкие зарплаты тоже играют роль. В России широко распространена бедность работающих: наличие работы не гарантирует защиту от бедности.

Популярно представление о том, что бедные и пенсионеры — почти одно и то же. Но ситуация меняется. Доля пенсионеров в составе бедных “по доходам” за последние годы колебалась: с 23% в 2003-м она увеличилась до 43% в 2008-м. Но после ряда индексаций пенсий в 2013 году она составила лишь 15%. Риск для пенсионеров попасть в число бедных “по доходам” сократился с 50-55% в 2003-2008 годах до 7% в 2013-м.

Зато многодетность и бедность — почти синонимы, говорится в докладе: “Чем больше в домохозяйстве несовершеннолетних детей, которые создают иждивенческую нагрузку, тем выше вероятность его попадания в бедность. Так, среди россиян, не имеющих в составе своих домохозяйств несовершеннолетних детей, только 6% вошли в число бедных “по доходам”, а для семей с одним и двумя детьми эти показатели были равны уже 9% и 14% соответственно. Семьи с тремя и более несовершеннолетними детьми — практически 50%”.

“Бедность стремительно “детеет”,— соглашается Наталья Зубаревич.— Каждый пятый ребенок в стране — бедный. Государство зовет всех рожать, но при этом игнорирует тот факт, что уже второй ребенок в семье приближает ее к бедности, а третий зачастую в нее вводит”.

Другой фактор риска — территориальный. Доля бедного населения в беднейших (Тыва, Ингушетия) и богатейших (ХМАО) регионах различается в четыре раза, отмечает Зубаревич.

Уменьшение сочувствия

Несмотря на все тяготы, современная бедность, по мнению авторов доклада, обычно обусловлена неверным поведением самих бедных или кого-то из членов их семей и лишь отчасти просчетами в социально-экономической политике государства.

Бедность в восприятии россиян все меньше сама по себе выступает основанием для сочувствия. Отношение к оказавшимся в сложном положении людям начинает выстраиваться, исходя из причин их тягот. Четко прослеживается ухудшение отношения к бедным. За последние 10 лет резко (более чем в полтора раза) сократилось число относящихся к бедным с сочувствием и резко (тоже более чем в полтора раза) увеличилась доля тех, кто относится к ним не лучше и не хуже, чем ко всем остальным. Почти втрое выросла доля безразличных. Отношение к бедным из “классового” превращается в “индивидуальное”, связанное с жизненной ситуацией конкретного человека.

Исследователи отмечают, что “идеология усиления адресности социальной помощи с выделением степени нуждаемости как главного критерия для помощи человеку, активно пропагандируемая в последние годы, приходит в полное противоречие с жизненным опытом и взглядами рядовых граждан страны”. Проще говоря, критерий нуждаемости — не самый лучший. Лучше ввести бесплатные школьные завтраки и обеды или дать образовательные преференции для семей нуждающихся, чем просто раздавать деньги.

“Существуют две формы помощи бедным — пассивная и активная,— считает Зубаревич.— Первая — просто дать деньги, вторая — направить их на увеличение человеческого капитала. Вторая более эффективна, но в России и пассивная форма помощи недоразвита, например, размер пособия на ребенка смехотворен, так что материальная помощь все еще необходима”.

“В первую очередь надо обращать внимание на семьи, где неполные семьи с детьми, где семьи с двумя-тремя детьми (потому что если у вас тройня родилась, это вообще жизненная катастрофа в нынешних условиях), и на людей с плохим здоровьем. Потому что у нас треть даже лежачих больных не имеет инвалидности, у них нет сил ее оформить, потому что они лежачие”,— полагает Тихонова. Именно они нуждаются в адресной помощи, а не те, кто стал бедным по своей вине.

Стыд рождает потребление

Ухудшение отношения к бедным имеет свои последствия: малоимущие стараются в последнее десятилетие скорее приукрасить свое положение, чем преувеличить собственную бедность. Это принципиально отличает нынешнюю ситуацию от 1990-х. Постепенно в России быть бедным становится стыдно.

Стыд порождает сверхпотребление, потребление, не соответствующее доходам. “Спектр имущества многих бедных семей с бедностью ассоциируется слабо. Так, в заметных масштабах (30-32%) представлены в домохозяйствах бедных автомобили. И хотя автомобили эти в массе своей — продукция отечественного автопрома возрастом старше семи лет, но все же тот факт, что это весьма недешевое с точки зрения стоимости его эксплуатации имущество есть почти у каждого третьего бедного, удивляет в такой же степени, как наличие в отдельных семьях бедных смартфонов, айпадов, цифровых видеокамер, кондиционеров и посудомоечных машин”,— отмечается в исследовании. Если вездесущий автохлам — отчасти наследие советской эпохи и нежелания властей убрать субсидирование цен на бензин, а также ввести платную парковку, то бытовое изобилие — прямое следствие кредитомании бедных.

Долги стали характерной особенностью жизни неблагополучных граждан. Если у небедных их имеет каждый третий, то среди бедных “по доходам”, которым имеющихся финансовых средств и на текущие-то расходы не хватает, их имеет более половины, а среди бедных “по лишениям” — почти половина. При этом кредитная нагрузка бедных и небедных качественно различна. Долговая нагрузка небедных — это на три четверти кредиты в банках, в то время как среди бедных доминируют накопившиеся мелкие долги (бедные — целевая аудитория микрофинансовых организаций) и долги по квартплате.

Зато сбережений у бедных практически нет. Они есть лишь у 1-2% бедных, и это суммы порядка 80-90 тыс. руб. В то же время у небедных наличие в домохозяйстве сумм, достаточных, чтобы прожить на них не менее года, означает в среднем суммы порядка 200 тыс. руб. и более.

Почему бедные активно залезают в долги? Виновата “давно известная маркетологам закономерность опережающего стремления именно низших слоев общества к престижному потреблению в ущерб многим другим, казалось бы, более значимым потребностям”. “В основе — неудовлетворенность своим социальным статусом… их попытка повысить самооценку через приобретение не соответствующего их структурной позиции в обществе имущества,— говорится в исследовании.— Прирост своих доходов в последнее десятилетие и вновь открывшиеся возможности получения “легких” в плане их доступности потребительских кредитов все группы российских бедных направили на расширение своего домашнего имущества, и прежде всего в той его части, которая позволяла им продемонстрировать как себе, так и окружающим, что они еще не “конченые люди””.

Но все “показное потребление” — не более чем фиговый листок на теле российской бедности. Невозможность обеспечить себе хотя бы какие-то позитивные сдвиги сегодня характеризует гораздо большую часть неблагополучных граждан, чем раньше. Если в 2003 году 52% бедных “по доходам” и 81% бедных “по лишениям” не имели никаких значимых улучшений в жизни за предшествующие три года, то в 2013-м таковых стало уже 80% и 92% соответственно. Бедность становится жизненным тупиком.