Вакансии модный дом татьяна парфенова

16 ноября в Санкт-Петербурге в рамках Международного культурного форума прошел молодежный форум «NEO — Промыслы», организованный фондом Rustrends. Его главной задачей было подружить традиционные производства и молодых российских дизайнеров (благо такие примеры уже есть). В программу вошел паблик-ток The Blueprint: шеф-редактор The Blueprint Ольга Страховская и партнер коммуникационного агентства WLH, бренд-директор Farfetch и редакционный директор The Blueprint Александр Перепелкин поговорили о будущем ручной работы и ремесел с дизайнером, художницей и основательницей одного из старейших российских домов моды Татьяной Парфеновой. Мы выбрали самое главное из ее рассказа.

Александр Перепелкин, Татьяна Парфенова, Ольга Страховская

Я начала работать модельером случайно, я вообще шла оформляться оформителем. И думала, что буду подрабатывать и заниматься там живописью, графикой. Я была девушка очень модная, поверьте. Пришла, и мне сразу предложили стать художником-консультантом в ателье. Первым моим заказчиком была пожилая женщина, которая сказала, что шьет последнее пальто в жизни. Меня накрыло этой ответственностью, знаете, я очень переживала. И вообще было все так непросто. Но я всегда думала, что целесообразно рисовать то, что ты хочешь купить в магазине, но не можешь. Для этого и существует ателье. У меня была очень быстрая карьера. Кто-то долго ждет, а тебя раз — берут и ставят. И ты становишься, ну, таким нелюбимым. Потом, у меня не было знаний совсем. И сейчас я считаю, что у меня их немного. Что помогает мне смотреть на некоторые вещи как первый раз в жизни. Это очень хорошо. Я много знаю, но очень многого и не знаю. Даже, может быть, иногда и не хочу знать.

О своей фирменной вышивке

К вышивке, когда я ее увидела в доме мод, у меня было отвращение, даже ненависть. Все эти хризантемы, вышитые на синих кружевных платьях, я все это не любила. Но я посмотрела, решила, что сама вышивка — это как рисование. Ты рисуешь стежком. Для первых работ я взяла иллюстрации, репродукции Матисса, выдала вышивальщицам и сказала сделать копии. И так все увлеклись, что у меня [в итоге] были шелковые платья, вышитые большими картинами Матисса. Это был абсолютно валютный продукт, ко мне приезжали целые автобусы иностранцев и скупали все, что видели. Вплоть до того, что просили даже продать им крой. А потом однажды приехал один такой хитрый человек и сказал: «Не могли бы вы для меня сделать коллекцию изо льна?» И я сделала коллекцию изо льна, он все это погрузил в чемодан. А у нас же было высочайшего уровня конструирование у дома мод, дома моделей. И я поняла, что таким образом он вынес лекала, очень хорошие.

Tatyana Parfionova, весна-лето 2018

Tatyana Parfionova, весна-лето 2020

О ценности и обесценивании ручного труда

 Татьяна Парфенова, Александр Перепелкин, Ольга Страховская

О будущем народных промыслов

До сих пор [на Западе] не все понимают, что из России может быть очень качественный, чистый, рафинированный, хороший по всем параметрам продукт. И мы сами иногда тоже не понимаем, что мы что-то можем сделать. Мне кажется, все это в головах, как Булгаков писал. Не знаю, у меня хорошее настроение. Я пессимистка, но я работаю, и мы все работаем, и очень любим то, что мы делаем. Конечно, форма очень важна. Нужен другой цвет. Павловопосадские [платки] — замечательно, но у меня такое ощущение, что даже моя улитка, которая у меня на кухне живет, оставляет след чище. Потому что этот платок тянет за собой всю кровавую историю России. Хочется взять и стряхнуть с него половину того, чем он забит. Сделать его легче, чище, ввести какие-то совершенно новые мотивы. Так много всего надо менять. [Если бы ко мне пришли павловопосадские платки с коллаборацией], я бы начала с платка «Черный квадрат» Малевича.

Tatyana Parfionova, весна-лето 2019

О поддержке производств в России

Лучшие материалы The Blueprint
в нашем канале на Яндекс.Дзен

На Токийской неделе моды вы будете показывать коллекцию Black Dragonfly («Черная стрекоза»). Адаптировали ли вы в ней что-либо, держа в уме азиатский рынок, его специфику?

Что касается коллекции, то она задумана давно и посвящена тому, что я люблю. Это история о реке — южнорусской, украинской, не очень большой, глубокой, местами быстрой, с водоворотами. Она прекрасна! Когда на нее смотришь, вода темная, коричневая, а входишь — прозрачная. В ней с тобой происходит волшебство: кувшинки и вода, кажется, двигаются вопреки законам физики. Кувшинки будто бы плывут вместе с водой, но в то же время — замерли на месте. Меня в детстве удивляло, как это возможно: если оторвать лист кувшинки — за стебель, с сочным таким звуком, держишь его, а он будто тормозит, останавливает огибающую его воду. Поэтому лист кувшинки для меня — метафора острова стабильности в изменчивом мире, а эти маленькие реки — места, которые будут манить к себе всю жизнь, как всё, что поражает в детстве.

Я выросла в Полтаве, и для меня такой рекой была Ворскла. Мне вообще дороги все воспоминания, связанные с состоянием счастья у человека, выращенного в безмерной любви. Хорошее никогда не стирается: оно записывается и дает право жить счастливее. В какой-то момент работы над коллекцией я решила посмотреть, что из выбранного для нее является символом и в Японии. То, что для нас кувшинки, для них — лотос. Так что коллекция частично попадает в их культуру, в том смысле, что совпадает всё у всех. Люди — везде люди, они одинаковые; если любуются чем-то, что любуются этим везде.

Если сама коллекция очень типична, традиционна для модного дома, то специальным решением для Токио было оставить ее в девственной чистоте, не наслаивая работу стилиста. Мы везем исключительно платья, и я лишаю коллекцию стилистической подачи осмысленно — хочу показать только один из стержней дома. Весь диапазон возможностей сразу показать невозможно: только представьте, сколько всего может делать дом — прекрасные пальто, безупречные костюмы, потрясающие конструктивистские вещи. Чтобы показать наши дизайнерские возможности, пришлось бы делать огромную коллекцию.

C точки зрения масштабов дизайна дом очень большой, но я никогда не ставила себе задачу вырасти в индустриального гиганта, вступить в лихорадочную производственную гонку. Мне нравится жизнь художника. Да, кажется, что время сейчас спрессовано, но если не бежать, то и жизнь будет спокойной, даже если дни летят так быстро. Не то чтобы совсем сидеть камнем — хотя что плохого в том, чтобы сидеть камнем? Под лежачий камень вода не течет, но зачем ей вообще туда? Что ей там делать?

Вы первая из российских дизайнеров будете участвовать на Неделе моды в Токио. Расскажите, как все сложилось?

В Китае наш модный дом уже был — в 2008 году, с коллекцией «Красавица». Я ездила туда с Александром Шумским. Тогда, кстати, и повстречали представителя Токийской недели моды, которая только-только начиналась. Но мы попали на нее не по приглашению, а по всем правилам, подав заявку. То есть это было осознанно, мы прошли всю процедуру: подавали документы, нашу кандидатуру рассматривали, мы отсылали лукбуки, три экземпляра вещей — все, что положено по протоколу. И это нормально — ведь для них русские дизайнеры совершенно неизвестны и, в общем, не нужны. Хотя жаль, мы, русские дизайнеры, — очень классные! А наша страна не совсем это понимает и не хочет культивировать. Надеюсь, такое дело — временное, да и процесс освоения бюджетов уже начался, судя по последним историям: Москва вывозит своих дизайнеров, устроила шоурум во время Недели моды в Париже. Хотя конкретно такой ход мне кажется безумным: во время недель все нужные люди заняты, у них заранее составлено расписание. Хорошо делать шоурум тогда и там, где люди приходят именно покупать, а не смотреть: есть Tranoi, профессиональные выставки в том же Париже и Милане.

Говоря о Москве: ваше представительство в столице открылось весной 2019-го. Как вы оцениваете эти полгода, довольны результатами?

Все идет так, как должно идти. Никаких сверхзадач не поставлено — они пока и не нужны. Есть цели у самого модного дома, и московский департамент как его часть идет к ним же. Но если говорить о частных задачах, то они связаны, в том числе с работой со средствами массовой информации — то, что невозможно сделать в Петербурге, так как там, как известно, есть только один журнал — «Собака.ru», который пишет о людях, которые чего-то добиваются. Больше модных изданий в Петербурге нет, зато есть большое количество хороших качественных производств, на которых можно размещать заказы. В плане производства Петербург — город оснащенный, выпускать здесь гораздо легче. Хотя, может, я не до конца еще изучила возможности Москвы и Московской области.

Удается в Москве пожить городом, скажем, погулять в свое удовольствие?

Я приезжаю на 2–3 дня, за них нужно много чего сделать, всегда запланирована масса встреч — каждый час должен быть использован по максимуму. Приезд в Москву — дорогая история, чтобы просто праздно просидеть, даже с той точки зрения, что в Петербурге за этот период будет не сделана куча дел. Как я говорила, время сейчас бежит очень быстро: ожиданий затормозить его в Москве, где темпы гораздо более «темпистые», нежели наша размеренная и спокойная петербургская жизнь, у меня не было абсолютно.

Москва чудесная, разнообразная, она полна амбициозными людьми, и чаще всего они имеют на это право — потому что были лидерами в тех местах, откуда приехали. Город переполняет эта энергия. В Петербург никто не отправляется, чтобы что-то доказать. В Москве — вешала для фитинга, в Петербурге — кронштейны для примерки, и это очень показательная разница. С другой стороны, пространство сейчас очень расширяется: люди живут в России, работают в Европе, а детей рожают в Лос-Анджелесе. Я в Москве чувствую себя такой же любимой, как в Петербурге: главное же — люди, а сейчас все они живут, не разделяя городов. Я давно говорю, что всю пригородную застройку Москвы и Петербурга надо вести только с одной стороны от них — в направлении друг к другу: уже давно был бы один город, на карте выглядящий как такая гантелька.

Сейчас все обеспокоены экологией, и все чаще звучат призывы к модной индустрии отказаться от сезонности, потому что она ведет к перепроизводству вещей. Поддерживаете?